В.С. Флëров. О технологии изготовления салтово-маяцкой лощеной керамики

Технология изготовления салтово-маяцкой лощеной посуды — тема обширная и многогранная. Здесь будут затронуты лишь отдельные её аспекты.

     Впервые вопрос о способе изготовления лощеной посуды был поднят еще в начале века А.М. Покровским. Отметив ряд признаков, в том числе отсутствие на днищах сосудов следов срезывания проволокой, он исключил применение гончарного круга. По его мнению, "сосуды формовались в форме, укладывая ее правильными кусками глины, и потом уже обрабатывались окончательно снаружи..."¹. Позднее вывод А.М. Покровского оспаривал М.И. Артамонов. Располагая фрагментарными материалами Цимлянских городищ и поселения на Золотой косе под Таганрогом, он отстаивал применение гончарного круга. В 50—60 гг. к этому вопросу неоднократно обращалась С.А. Плетнёва. Изучив лощёные сосуды Саркела и отметив, что "некоторые из них сделаны явно не на гончарном круге", она высказывает предположение, что изготавливались они с помощью форм, выточенных из дерева или камня². Впоследствии к этой версии С.А. Плетнева не возвращалась. Так, лощеная салтово-маяцкая посуда Таманского городища была отнесена ею полностью в отдел "круговой столовой посуды"³, а появление но­вых форм керамики в слоях VIII—IX в. Таматархи непосредственно связано с "широким внедрением гончарного круга". В свою очередь, появление по­следнего связывается с проникновением сюда вместе с хазарскими властями новых поселенцев — алано-болгар⁴. Характеризуя в целом столовую керамику салтово-маяцкой культуры, С.А. Плетнева позднее писала: "Почти вся она изготовлена на круге, а редкие лепные экземпляры являются более или менее удачными подражаниями круговым сосудам"⁵. Далее она отмечает, что на донышках многих столовых сосудов явственно сохранились следы срезы­вания ниткой или отпечатки конструкции (выпуклого квадрата со штырьками в углах), закрепляющей сосуд на подставке. Сосуд с клеймами на дне она относит к изготовленным на ручном гончарном круге6.

     Упомянутые авторы, как и ряд других, руководствовались, главным образом, общими впечатлениями, базой для которых (исключая С.А. Плетневу) служил относительно небольшой круг источников.

     Главная трудность, подчас непреодолимая, с которой сталкивается иссле­дователь лощеной керамики салтово-маяцкой культуры, заключается в ха­рактере обработки ее поверхности. Сформованный и подсушенный сосуд покрывался до обжига слоем тщательно очищенной от грубых примесей жидкой глины. Этот слой покрывал не только внешнюю поверхность сосуда, но очень часто и внутреннюю. В результате под ним исчезали все имевшиеся на поверхности сосудов следы первоначального технологического процесса.

Этот слой глины не следует путать с тем, что принято называть ангобом. Для отличия этого слоя от ангоба я предлагаю обозначать его иным

С. 111

термином — "слой под лощение", так как после вторичной просушки, когда означенный слой подсыхал, по нему производилась вторичная обработка поверхности — лощение. В результате следы, связанные с формовкой сосудов, окончательно уничтожались или становились малозаметными.

     Описанный способ обработки поверхности столовых сосудов и является главным препятствием для определения способа их моделирования. Отсюда становится вполне понятным весьма осторожный подход к установлению способов изготовления этой керамики другого исследователя — И.И. Ляпушкина. Имея в виду лощеную керамику Саркела, он писал: "По изяществу форм и безукоризненности внешней отделки сосудов, казалось бы, изготовление их на ручном гончарном круге не должно подлежать никакому сомнению, однако при внимательном рассмотрении оказывается, что на многих (разрядка моя. — В.Ф.) из них следы обработки на гончарном круге со­вершенно отсутствуют. Не соответствует гончарному способу производства и своеобразная слоистая структура их теста"⁷.

     Итак, способ обработки поверхности лощеной керамики послужил главной причиной, приведшей к столь противоречивым взглядам на технологию ее изготовления. И все же положение не является безнадежным. У многих со­судов, поверхность которых обработана менее тщательно, чем у лучших об­разцов, сохранились некоторые следы, позволяющие с достаточной уверен­ностью судить о способах их изготовления. Главная и во многих случаям непреодолимая трудность заключается не в том, чтобы отнести конкретный сосуд к категории "лепных" или "кружальных" (это также не всегда удается сделать), а в том, чтобы определить, каким способом ручной лепки или ка­ким типом вращающегося приспособления пользовался древний гончар.

     Материалом для предлагаемых ниже выводов послужили около 700 целых сосудов и несколько тысяч обломков, происходящих из более чем 50 памятников, в том числе из Верхне-Салтовского, Дмитриевского и Маяцкого могильников, а также Саркела.

     Совершенно определенный вывод может быть сделан лишь в отношении ножного гончарного круга. Среди салтово-маяцкой столовой посуды мне пока не удалось выявить ни одного экземпляра, который можно было бы без всякого сомнения отнести к сформованным на таком круге.

     Значительно сложнее обстоит дело с определением типов тех вращающихся приспособлений, которые действительно применялись. Прежде всего остановимся на отпечатках на донцах сосудов четырехугольников с оттисками по углам штырьков или без них. Их, вероятно, следует считать оттисками оси вращающейся конструкции, а штырьки — клиньями. Все оттиски имеют форму прямоугольника или трапеции и никогда — квадрата. Размеры колеблются в значительных пределах — от 4 х 8 см до 2,5 х 4 см. О скорости вращения представление дает качество формовки сосудов, несущих такие отпечатки. Так, из пяти кувшинов с такими отпечатками три (рис. 1, 1-3) выполнены весьма небрежно: они толстостенны, сама толщина стенок очень неравномерна, тулово их асимметрично, поверхность неровная, "мятая", асимметричны и горла этих кувшинов. Явных признаков вращения они не несут. Четвертый кувшин (рис. 1, 4), вообще, является образцом наиболее неудачных по формовке сосудов. Лишь один кувшин (рис. 1, 5) с трапецие-

С. 112

видным оттиском на дне может быть признан как сосуд, сформованный с достаточным мастерством, хотя и при очень медленном вращении. Впрочем, и на нем признаков вращения, исключая каннелюры, нет.

     Несколько лучше выглядят кружки с ручкой петелькой, имеющие на дне аналогичные оттиски. Всего их выявлено четыре. Три из них могут быть при­знаны продукцией, сошедшей с вращающихся приспособлений, но и их нельзя признать лучшими образцами этого вида керамики (рис. 2, 1—3). Среди кружек с зооморфными ручками оттиск размером 2,5 х 4 см имеет лишь одна, отличающаяся очень грубой формовкой (рис. 2, 4). У прочих видов лощеной ке-

С. 113

рамики четырехугольный оттиск отмечен лишь на одном пифосе с городища Маяки (рис. 3). Он и будет среди сосудов с оттисками единственным, который имеет явные следы вращения, но и то только на верхней части тулова.

     Итак, если четырехугольники и трапеции на днищах сосудов являются оттисками вращающейся конструкции, то из этого следует, что, во-первых, эта конструкция не имела широкого распространения (удалось выявить не более десяти сосудов с такими оттисками); во-вторых, скорость вращения ее была незначительна. Характерно, что оттиск часто расположен не в центре дна (интересно отметить, что аналогичные оттиски изредка встречаются и на донцах сосудов срубной культуры, которые, как известно, правильностью форм не отличаются). При быстром вращении нецентрированные сосуды

С.  114

 просто срывались бы с вращающейся плоскости. Последняя, вероятно, вообще не имела инерционного момента и была в движении лишь во время непосредственного приложения к ней усилий руки мастера. Все это приводит к выводу, что мы имеем дело с так называемым поворотным столиком — разновидностью гончарного круга с грибовидным диском. Широкого распространения среди салтовских гончаров он не получил.

     Обратимся к сосудам, имеющим на дне иную деталь — небольшую нависающую закраину. Число их также невелико. Больше всего их среди кувшинов — 9. Кувшины с закраиной отличаются достаточной симметричностью, на большинстве удалось выявить характерные следы медленного вращения. Хорошей формовкой отличаются и кружки с петлевидной ручкой — всего их 7 из нескольких десятков. Но из учтенных десятков кружек с зооморфной ручкой закраину имели только две, а формовка их значительно хуже. Прочие виды керамики, исключая одну кубышку и горшок с ручкой, закраин не имели. Закраина на донцах сосудов, как и ряд других признаков, —        прямое свидетельство их формовки на вращающейся конструкции, имевшей некоторый инерционный момент. Речь должна идти о достаточно совер­шенном ручном круге, однако не имевшем широкого распространения — количество сосудов с закраиной и следами вращения на тулове незначитель­но. Примечательно, что большая их часть относится ко второй половине IX — X в. И еще один факт — клеймо на дне имел среди них лишь один.

Сосуды с оттиском на дне проникающей круглой оси гончарного круга насчитываются буквально единицами.            

С. 115

     Как следует из приведенных примеров, сосуды с явными признаками формовки на гончарном круге составляют среди салтово-маяцкой лощеной керамики незначительное меньшинство. Наряду с ними выделяется группа со­судов, которые, хотя и не имеют видимых следов вращения, все же по ряду косвенных признаков могут быть отнесены к выполненным с использованием вращающихся приспособлений. Но в целом такая формовка корпусов сосу­дов (независимо от вида) не была значительно распространена.

     Во многих случаях мы имеем дело с сосудами, выполненными в технологии переходного этапа. Так, очень часто, особенно среди кувшинов, встречаются экземпляры, чье тулово явно выполнено без вращения, в то время как горло, преимущественно в верхней части, носит его следы. Встречаются сосуды, сформованные из двух-трех и более последовательно соединенных частей, окончательная отделка которых производилась с использованием ручного круга.

     Изложенное приводит к очень важному для понимания технологии изготовления салтовской лощеной керамики выводу: скорость вращения всех применявшихся при ее изготовлении приспособлений (поворотный столик, ручные гончарные круги разных типов) не позволяла произвести на них полную вытяжку сосуда от дна до венчика. Примечательно, что большинство салтовских лощеных сосудов имеет приземистые очертания, особенно кувшины и кружки. Аналогичные пропорции изготовленной в домашних условиях керамики, в том числе и на ручном гончарном круге, на примере этнографических материалов отмечает П. Томич⁸. Прием, заключающийся в сочетании лепки с окончательной отделкой на ручном круге, отнюдь не явля­ется "салтовским" изобретением. Сочетание ленточной техники при начальном моделировании сосуда с использованием круга для окончательной отделки, полагает Л. Дончева-Петкова, применялось при изготовлении некоторых типов керамики Северо-Восточной Болгарии в VIII в.9 Ряд примеров сочетания примитивных способов формовки корпуса сосуда о отделкой при вращательном движении приводит Е.М. Пещерева из этнографических изысканий в Средней Азии¹⁰.

     При изготовлении лощеной керамики широко использовался еще один способ, также хорошо известный за пределами территориальных и хронологических границ Хазарского каганата. Речь идет о многочисленных сосудах, преимущественно кувшинах, на которых отсутствуют следы как непосредственной формовки на ручном круге, так и лепки с последующей подправкой при вращении. Многие из них отличаются тщательностью и симметричностью моделировки, незначительным колебанием толщины стенок, отсутствием соединительных швов. Именно к этим сосудам в наибольшей степени приложимо упоминавшееся замечание И.И. Ляпушкина — "изготовление их на ручном гончарном круге не должно подлежать никакому сомнению, однако при внимательном рассмотрении оказывается, что на многих из них следы обработки на гончарном круге совершенно отсутствуют". Ха­рактерным признаком таких сосудов является малозаметная, иногда различимая лишь на ощупь, бугристость поверхности. Причем каждому бугорку на внешней поверхности соответствует впадина на внутренней. Вероятнее всего, мы имеем дело с сосудами, выполненными в известной по археологи-

С. 116

ческим и этнографическим данным технике, получившей наименование "наковальня и лопаточка"¹¹.

     Применение этой техники, впрочем, не исключает и одновременного использования ленточной техники, а также отделки сосуда на вращающейся подставке или ручном круге. Действительно, на ряде лощеных сосудов, чье тулово выполнено с помощью "наковальни и лопаточки", на горле имеются следы вращения. Эта же техника сочеталась с формовкой путем последовательного наращивания сосуда из отдельных кусков глины.

     Наконец, следует признать, что во многих случаях определить способ формовки сосуда не удается. Причина этого уже указывалась — тщательность заглаживания и залощенности поверхности.

     Уровень развития гончарной техники у алано-болгарских племен Подонья характеризуется и способом выполнения лощения. Оно даже на сосуды, сформованные на ручном круге, не говоря уже о лепных, наносилось без использования вращательного движения, причем на одном и том же сосуде лощение выполнялось как горизонтальными, так и вертикальными или наклонными штрихами. Направление штрихов зависело от кривизны отдельных участков поверхности сосуда.

     Чрезвычайно показательным для состояния технологии изготовления салтовской лощеной керамики является и крайняя неустойчивость, "нестандартность" ее форм, пропорций, размеров, что исключено при массовом серийном производстве.

     В целом, производство лощеной керамики в Подонье в VIII—X вв. не вышло за рамки домашнего производства с соответствующим ему относительно низким техническим уровнем. Речь идет именно о производстве столовой лощеной керамики, в то время как в изготовлении горшков применялся повсеместно не только ручной, но, возможно, и ножной гончарный круг. Причины такого "отставания" технологии изготовления лощеной керамики не совсем еще ясны. Вероятно, их следует искать в социально-экономичес­кой структуре общества, а также в стремлении сохранить традиционные спо­собы производства и традиционные формы посуды, стремлении, которое еще не столкнулось с потребностями рынка. В этом плане большой интерес представляют наблюдения П. Томича, изучавшего традиционное гончарное производство Югославии. Он отмечает, что самое примитивное гончарное производство сохраняется как раз в тех краях, где керамику выделывают ремесленники, и объясняет это наличием там натурального производства12. Яркий пример давления традиции на гончарное ремесло приводит Е.М. Пещерева. В Каратегине (по материалам 1940 г.) мастер, сформовавший сосуд на гончарном круге, окончательно отделывает его с помощью колотушки и наковальни! При этом преследовалась вполне определенная цель: несмотря на наличие ножного гончарного круга — предельного технического достижения гончарного ремесла, добавочную затрату большого количества энергии и рабочего времени, получить сосуд архаической формы. Она отмечает многочисленные случаи сосуществования городского ремесленного произ­водства посуды с домашним производством в городах и укреплениях VIII— XII вв. в Средней Азии13, объясняя это на этнографических примерах тем же стремлением употреблять посуду традиционных форм. Такое сосуществова-

С. 117

ние гончарной и лепной посуды как раз и является чрезвычайно характерным для салтово-маяцкой культуры, особенно в районах с преобладанием аланского населения на Северском Донце.

     Определяя стадиальное положение салтово-маяцкого производства лощеной керамики, мы должны охарактеризовать его как переходное от примитивного, знакомого лишь с различными способами ручной лепки, к ремеслу профессиональному, основывающемуся на применении ручного гончар­ного круга. Этой стадии присуще не только сосуществование, но и непосред­ственное сочетание лепки с использованием приспособлений с вращающейся рабочей частью. Аналогичную стадию в своем развитии переживало в X в. и гончарное производство Северо-Восточной Болгарии. Определяющими ее чертами для Болгарии Л. Дончева-Петкова считает сосуществование сосудов разнообразных форм, традиций и технических приемов изготовления. Именно к этому времени относится появление и наибольшее распространение рельефных знаков — клейм¹⁴. Небезынтересен еще один пример. Изучавшая лощеную керамику иного времени и иной традиции, а именно, античного Танаиса, Т.Н. Книпович специально отметила сосуществование идентичных по форме сосудов, сформованных как от руки, так и на гончарном круге. Это наблюдение позволило ей вполне обоснованно предположить, что "в тече­ие определенного времени оба способа сосуществовали". И далее она пишет: "Мы испытываем впечатление, что здесь перед нами — переходный период в производстве этой керамики, когда гончарный круг входил в употребление, но еще не везде"¹⁵.

     Как следует из приведенных примеров, развитие салтово-маяцкого гон­чарного ремесла не отличалось особой, как кажется на первый взгляд, ори­гинальностью. Прекрасная внешняя отделка и специфическое лощение, ко­торые так смущали некоторых исследователей и толкали их на путь необос­нованных предположений, скрывают хорошо известные по археологическим и этнографическим данным приемы гончарного ремесла.

     Этот небольшой очерк надо рассматривать как введение в почти не исследованную тему технологии изготовления столовой лощеной керамики, которая является одним из самых ярких маркеров салтово-маяцкой культуры.

     Вопрос о технологии непосредственно связан с клеймами на донцах этой, посуды и ее орнаментацией¹⁶. В конечном счете, формовку сосудов, распространение клейм и типы орнаментов необходимо будет рассматривать в комплексе.

     Не подлежит сомнению, я в этом уверен¹⁷, значение лощеной керамики в выявлении совершенно не изученного до сих пор процесса становления салтово-маяцкой культуры. В этом отношении немаловажное значение будет иметь выяснение эволюции технологии гончарного производства в Хазарском каганате.

     Наконец, чрезвычайно интересен и достоин детального изучения феномен попытки воспроизведения славянами Среднего Дона технологии и форм некоторых видов столовой керамики соседнего населения Хазарского кага­ната, зафиксированный А.3. Винниковым на ряде сосудов из курганов Белогорского II и ряда других могильников18. Надо признать, что воспроизве­сти "салтовскую" технологию славяне не смогли. Но этот факт интересен как

С. 118

свидетельство того, что отношения между соседями не всегда были враждебными, по крайней мере на уровне рядового населения приграничных зон.

1. Покровский А.М. Верхне-Салтовский могильник // Труды XII АС. М., 1905. Т. 1. С. 477.
2. См.: Плетнева С.А. Керамика Саркела — Белой Вежи // МИА. 1959. № 75. С. 218—219.
3. См.: Плетнева С.А. Средневековая керамика Таманского городища // Керамика и стекло древней Тмутаракани. М., 1963. С. 37—46.
4. См.: Там же. С. 66—67.
5. П л е т н е в а С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура // МИА.1967. № 142. С. 114.
6. См.: Там же. С. 124.
7. Ляпушкин И.И. Памятники салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дона //МИА. 1958. №62. С. 116.
8. См.: Т о м и ч П. Народная керамика в Югославии // Труды VIII МКАЭН. М.,
   1970. Т. 7. С. 150.
9. См.: Дончева-Петкова Л. Технология на ранославянската и старобългар-
   ската битова керамика ( края VI—X в.) // Археология. София, 1969. Кн. 2. С. 15.
10. См.: Пещерева Е, М. Гончарное производство Средней Азии // Труды Ин-та этнографии. М.; Л., 1959. Новая серия. Т. XIII. С. 30, 32, 36—37.
11. См.: Августинник А.И. К методике исследования древней керамики //КСИИМК. 1956. Вып. 64; Очерки по истории Шории. М., 1936. С. 98; П е щ е р ев а Е. М. Указ. соч. С. 140—145; Кожин П. М. О технике выделки фатьяновской керамики // КСИА. 1964. Вып. 101; Журавлев Ю. И. Поездка в Непал (этнографические заметки) // СЭ. 1962. № 5; Б у т и н о в Н. А. Билбил и Ябоб — центры гончарного производства // На берегу Маклая (этнографические очерки). М., 1975. С. 263—264.
12. См.: Т о м и ч П. Указ. соч. С. 143.
13.  См.: Пещерева Е.М. Указ. соч. С. 146, 234.
14. См.: Дончева-Петкова Л. Указ. соч. С. 16.
15.  К н и п о в и ч   Т.Н. Танаис. Л., 1949. С. 81.
16. См.: Флёров В.С. О клеймах салтово-маяцкой лощеной керамики // Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979; Он же.
    Орнаменты салтово-маяцкой лощеной керамики // Из истории области. Очерки краеведов. Пенза, 1990. Вып. П.
17. См.: Флёров В.С. О хронологии салтово-маяцкой культуры // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов н/Д., 1983.
18. См.: Винников А.3. Славянские курганы лесостепного Дона. Воронеж, 1984. С. 119

Иллюстрации:

Рис. 1. Кувшины.

1 — Дмитриевский могильник (катакомба 36, раскопки С. А. Плетневой, 1960 г.); 2 — Булгаковский могильник (1972 г., хранится в музее г. Луганска, Украина); 3 — Верхне-Салтовский могильник (катакомба 4, раскопки С. А. Семенова-Зусера, 1947 г.); 4 — Верхне-Салтовский могильник (хранится в Харьковском историческом музее, Украина); 5 — Дмитриевский могильник (катакомба 109, раскопки С. А. Плетневой, 1967 г.)

Рис. 2. Кружки.

1 — Станично-Луганский могильник (1968 г., хранится в музее г. Луганска, Украина); 2 — Маяцкий могильник 2 (тризна VII, раскопки В. С. Флёрова, 1975 г.); 3 — Дмитриевский могильник (катакомба 81, раскопки С. А. Плетневой, 1966 г.); 4 — Верхне-Салтовский могильник (хранится в Харьковском госуниверситете)

Рис. 3. Пифос.

Городище Маяки, раскопки В.К. Михеева, 1968 г. (рисунок выполнен и публикуется с разрешения автора раскопок).