Г.Є. Свистун. До питання про міста в лісостеповій зоні Хазарського каганату

Опубликовано: Свистун Г.Е. К вопросу о городах в лесостепной зоне Хазарского каганата // Средневековый город Юго-Востока Руси: предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: Мат. межд. науч. конф., посвящённой 100-летию начала археологических исследований Гочевского археологического комплекса. – Курск, 2009. – 327 с. – С. 44–51.

К вопросу существования городов в Хазарском каганате и, в частности, на территории лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры и проблеме их выделения из массы указанного круга памятников исследователи обращались не единожды. Среди учёных, занимавшихся в той или иной степени данной проблемой, можно назвать Б.А. Рыбакова, С.А. Плетнёву, Г.Е. Афанасьева, В.С. Флёрова,  А.В. Крыганова, В.А. Катунина и др.

На наличие городов непосредственно в лесостепной зоне и прилегающей к ней территории указывал Б.А. Рыбаков, который пришёл к такому выводу в результате анализа карты арабского географа ал-Идриси, датируемой 1154 г. Исследователь обращал внимание на лесостепные салтово-маяцкие городища и предпринял попытку идентификации отдельных из них с указанными на карте ал-Идриси городами (Рыбаков, 1952. С. 22). Однако с момента публикации работы Б.А. Рыбакова проведённые археологические исследования не выявили на этих памятниках слоёв сер. XII в. Тем не менее, мы не вправе на этом основании отвергать результаты аналитической работы Б.А. Рыбакова исходя из того, что сведения, отражённые ал-Идриси, вполне могли быть почерпнуты из более ранних источников (трудов Ибн Хордадбеха, ал-Якуби, Ибн Хаукаля, Аль-Масуди и других арабских географов и путешественников) (Рыбаков, 1982. С. 179) и отвечать действительности на момент функционирования указанного круга археологических памятников. Хотя здесь необходимо также обратить внимание на то, что, по сравнению с более ранним историческим периодом, к XII веку происходит, по мнению исследователя восточных городов О.Г. Большакова, трансформация понятия город. К указанному столетию крепостная стена становится при прочих равных условиях важнейшим критерием различения города и большого селения, что для более раннего периода не отмечается (Большаков, 1984. С. 84).

Также широко известны сведения русских летописей, отражающих походы русских князей против половцев в XII в., о городах Шарукани, Сугрове и Балине. Относительно указанных в летописях половецких городов С.А. Плетнёва и Б.А. Рыбаков также предпринимали попытки идентификации их с конкретными археологическими памятниками (Плетнёва, 1990. С. 61, 62; Рыбаков, 1952. С. 22-25). Здесь, на наш взгляд, является немаловажным восприятие древнерусскими летописцами указанных ими пунктов непосредственно как городов в отличие от становищ и прочих видов поселений как постоянных, так и временных, которые могли встретиться на пути русских дружин.

Анализ маршрутов войск, описанных русскими летописцами, и расстояний, обозначенных на карте ал-Идриси, позволял с той или иной долей вероятности соотносить указанные пункты с расположенными в лесостепной зоне р. Северского Донца укреплёнными поселениями. Но к серьёзному анализу структуры самих памятников исследователи не прибегали ввиду объективных причин их малой изученности либо убеждения, что к моменту анализа они утратили свои культурные слои и проверка теоретических построений в следствие этого является невыполнимой задачей (Плетнёва, 1990. С. 62). Но, если бы такой анализ и был предпринят, он столкнулся бы с неразрешённой глобальной проблемой определения отличительных критериев данных поселений, позволяющих их отнести к городам.

Для выделения городов из массы салтово-маяцких поселений В.А. Катунин считает целесообразным применить определения, разработанные А.В. Кузой относительно древнерусских памятников, хотя и с оговоркой о частичной приемлемости критериев (с их сокращением и некоторым изменением) ввиду очевидных особенностей развития городов Хазарского каганата. В целом А.В. Куза считает возможным относить к городам постоянные населённые пункты, в которых с обширной сельской округи концентрировалась, перерабатывалась и перераспределялась большая часть прибавочного продукта. Материальными, т.е, надо полагать археологическими, признаками, согласно А.В. Кузы, являются свидетельства производственно-экономической, финансовой и сельскохозяйственной деятельности, наличие письменности, военного дела, а также сложных или простых укреплений. В.А. Катунин предлагает не учитывать такие критерии как монументальное зодчество, усадебно-дворовую застройку, наличие печатей и пломб (свидетельств административного управления) ввиду их отсутствия на салтово-маяцких памятниках. Вместо этого он вполне обоснованно, на наш взгляд, поддерживает точку зрения Г.Е. Афанасьева, согласно которой для салтово-маяцких памятников признаком административного управления, характерного для города как такового, является расположение поселения в центре агломерации (Катунин, 2000. С. 187, 188).

В.С. Флёров в своих работах, специально посвящённых проблеме выделения городов на территории Хазарского каганата, пришёл к выводу, что в данном государстве не происходило процесса перехода от кочевий к городам, на чём настаивала в своё время С.А. Плетнёва, ввиду недостаточного времени, отпущенного историей для этого процесса. Он категорически отвергает точку зрения В.А. Катунина о возможности частичного использования критериев А.В. Кузы для городов Древней Руси. В.С. Флёров также подчеркнул, что накопленный к настоящему времени археологический материал не позволяет решить эту проблему (Флёров, 2005. С 312-349; 2007. С. 53-76).

С.А. Плетнёва в своих исследованиях более других обращалась к проблеме выделения городов из массы салтово-маяцких городищ (Плетнёва, 1967. С. 13-50; 1987. С. 198-211; 2002. С. 110-128). В большей или меньшей степени эта тема нашла своё отражение в целом ряде работ учёного. Но, несмотря на большое внимание, уделённое этой проблеме, ей так и не удалось надёжно выделить города в Хазарском каганате и выработать их чёткие отличительные критерии. С подобной проблемой сталкивались практически все исследователи, занимавшиеся изучением городов как таковых. Это одно из главных затруднений при рассмотрении городов любого без исключения исторического периода, не исключая и современности. Данные критерии, если и принимались с той или иной долей вероятности относительно определённых групп поселений, как, правило, подвергались со временем смысловой трансформации на фоне изменений и самих городов.

Поэтому, учитывая указанные особенности, мы считаем целесообразным подходить к вопросу выделения городов из общей массы поселений исходя из традиционной смысловой нагрузки в той или иной конкретной ситуации, вложенной в понятие города их современниками. На наш взгляд, это наиболее рациональный путь к решению поставленного вопроса, нежели пытаться установить искусственные критерии отличительных черт города от сельского поселения, основываясь на экономических, социально-политических, стратегических и иных факторах. Такие построения будут, как показывает весь ход разработки этого научного направления, лишены объективности и лишь частично отражать характеристику того или иного поселения, определённого в связи с этим как город. Будет высоким риск объявления городом поселения, жители которого в своё время даже и подозревать не могли, что их будет причислено к категории горожан.

Как справедливо отмечает Л.А. Велихов, понятие «город» не принадлежит к числу точных научных терминов и в современной науке не установилось ни одного общезначимого и общеупотребительного его определения (Велихов, 1996. С. 3). Об этом красноречиво свидетельствует критический анализ научной литературы, посвящённой решению этой проблемы. Практически каждый исследователь по-своему определял данное понятие, анализируя отдельные, показательные, на его взгляд, характеристики (Вебер, 1923; Рожков, 1920; Семёнов-Тян-Шанский, 1910; Бюхер, 1923;  Анциферов, 1925 и др.). А.Г. Большаков справедливо заметил, что  «… какое бы количество признаков ни пытались мы учесть, мы никогда не найдём бесспорную границу города и негорода. И не потому, что города как явления не существует, а потому, что здесь мы сталкиваемся с общей проблемой условности любой классификации» (Большаков, 1984. С. 58).

Исходя из этого, при выделении городов на той или иной территории, существовавших в определённый исторический период, наиболее целесообразным и оправданным, на наш взгляд, является учитывание понятий и признаков, заложенных в соответствующий исторический период и воспринимавшиеся самосознанием той или иной общности прошлого. Используя данный подход, мы занимаемся выделением из общей массы памятников не столько городов в нашем современном, к тому же лишённого чётких критериев, понимании, сколько пытаемся локализовать города, определённые средневековыми восточными авторами, максимально учитывавшими бытовавшие тогда определения города и представления о нём в сознании средневековых обществ.

В случае определения городов Хазарского каганата, прежде всего её Северо-Западной части, для нас является важным восприятие определённых населённых пунктов как городов их непосредственными соседями и современниками. Таковыми, оставившими для потомков хоть какие-то письменные сведения по этому вопросу, были древнерусские, византийские и арабские авторы. Для первых из них городами считались поселения, имевшие укрепления (что следует из самой этимологии слова) и являющиеся административными родоплеменными центрами. Здесь следует заметить, что мы не претендуем на исчерпывающее определение города в восприятии древнерусского населения ввиду дискуссионности вопроса, а лишь отбираем наиболее очевидные критерии из ряда других. Можем лишь отметить, что среди прочих характеристик наличие укреплений были обязательным атрибутом в перечне признаков древнерусского города на всех этапах его существования. Относительно городов непосредственно времени Хазарского каганата на территории этого государственного образования мы имеем прямые указания древнерусских источников на два пункта, расположенные вне лесостепного региона: Итиль и Саркел. Итиль имеет довольно детальное описание, а Саркел полнее всех других памятников каганата был исследован археологически. Это, с одной стороны, может привести к выявлению особенностей хазарских городов, но в тоже время данные города являются исключительными пунктами. Один из них – Итиль – являлся столицей и, естественно, имел отличительный статус и особенности относительно остальных. Второй – Саркел – был построен согласно византийских архитектурных традиций и лишь в процессе своего существования со временем приобретал всё более характерные «местные» черты (в планировке внутренней застройки, домостроении, функциональном назначения отдельных секторов, социальном и этническом составе и пр.) (Плетнёва, 2006).

Византийцы, согласно данных, изложенных Прокопием Кесарийским, выделяли три отличительных признака города: наличие городского статуса, подобающие городу постройки (наличие соборного храма и пр.) и многолюдие населения. Именно наличие официального статуса или в крайнем случае воспринимающаяся населением того периода традиция считаться городом отделяли город от многочисленных крепостей, появившихся в VII – VIII вв. С течением времени всё большую роль начинает играть политико-административное значение и место, занимаемое тем или иным населённым пунктом в системе государственного управления. Городом считалась резиденция епископа, которая к тому же размещалась, как правило, в административных центрах (Большаков, 1984. С. 47). Византийский город к рассматриваемому нами периоду раннего средневековья – времени существования Хазарского каганата – олицетворяет собой весь административный округ и заключение договора с городом считалось равнозначным заключению последнего со всей округой. Этот принцип был понятен арабам и, следовательно, использовался ими во время завоевания византийских территорий и установления своей власти над ними (Большаков, 1984. С. 30).

Наиболее четкие и ёмкие определения городам даны арабскими авторами. Оставленные ими свидетельства тем ценны, что, при условии единых заложенных в их работах критериев, мы можем видеть поселения, сходные по своим признакам, на огромных территориях, выходящих за пределы этнокультурных групп и государственных образований. Это позволяет сравнивать населённые пункты Руси и Хазарского каганата, Ближнего Востока, Средней Азии и др., которые, согласно критериям восточных авторов, относились к одной категории поселений – городам. Естественно, что в понимание города арабскими авторами были заложены характеристики восточных городов того времени. Более высокая степень их изученности, равно как и русских городов, на которые экстраполируется данное понятие, при сравнительном анализе может помочь выделению городских центров из общей среды салтово-маяцких памятников. Среди всех прочих арабских авторов в спектре нашего интереса к городам следует выделить географа ал-Мукаддаси, который попытался определить отличительные черты города,  приняв за основной признак наличие соборной мечети. Но при этом он признавал, что к его времени некоторые населённые пункты, не являясь городами, имели соборные мечети. Данный принцип, избранный ал-Мукаддаси опирался на существовавшие в то время юридические взгляды и имеет достоинства объективности. Наличие соборной мечети и кафедры проповедника в ней – не формальный признак для определения города. В этом находит своё выражение его административно-политическое положение (Большаков, 1984. С. 59). На мусульманском Востоке господствовало представление о городе как административном центре. Оно отражено в арабском слове «медина», восходящем к сирийскому «мединта» (от «дан» - «судить», «разбирать»), - место, где производится суд, т.е. административный центр; аналогичное понятие содержится в иранском слове «шахристан» - центр шахра (области) (Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973. С. 164). В этом отношении мы видим сходство определяющего признака восточного города с византийским, также являвшемся административным центром.

Помимо этого, городской образ жизни достаточно чётко отличался современниками от деревенского, главным образом активной торговлей и наличием связанных с этим торговых заведений, а также рядом общественных учреждений, среди которых отмечаются бани и к которым с конца XI в. прибавляется медресе.

Административно-политический принцип выделения городов, характерный для той эпохи, находил отражение и в сочинениях других авторов того же времени, хотя прямо они его и не формулировали. В арабской терминологии, касающейся определения города и его составных частей, существовали различные обозначения в зависимости от типа города и его значимости по тому или иному признаку. Тот же ал-Мукаддаси крупные города называет касаба, а наиболее крупные – миср. Для обозначения городов - административных центров округов арабские авторы применяли термин мадина, для самих же округов - кура. В подавляющем большинстве случаев  куры и мадины носили одинаковые названия (Большаков, 1984. С. 59).

Для обозначения селения географы X в. употребляли термин «карйа», хотя в более ранний период –  в VII в. – не существовало чёткого определения. Данным термином могли называть в том числе и города. Выделяется своей «размытостю» значение слова баллад, которое наряду с обозначением города более часто употребляли применительно страны, земли, региона и пр. (Большаков, 1984. С. 48).

Приведённые выше отдельные неоднозначности терминов отразились на качестве переводов арабских источников на европейские языки, что приводит к ошибкам в понимании старинных текстов и неправильности выводов исследователей. В этой связи следует вспомнить нарекания Б.А. Рыбакова, что в труде ал-Идриси он сталкивался с названиями городов, которые на самом деле являлись общеизвестными названиями определённых земель, территорий или стран (Рыбаков, 1952. С. 36). Данное обстоятельство на поверку может лишить предмета спора относительно местоположения и существования ряда городов либо наоборот – указывать на существование дополнительного списка городов, созвучного тем же названиям земель, территорий или стран и которые являлись их административными центрами. Последнее более вероятно, так как данные неоднозначные названия нанесены на карту и имеют чёткое условное обозначение места расположения как города.

Созвучие названий города (мадины) и административно подчинённой ему округи (куры), как уже говорилось выше, также выходит за рамки чисто арабского принципа административного деления и подчинения, а также имеет аналогию в организации административного подчинения византийскому городу окружающей округи.

В целом, как отметил О.Г. Большаков, «нельзя не согласиться с К. Каэном, что между византийским и мусульманским городом нет разрыва, нет принципиальной разницы» (Большаков, 1984. С. 45). Отличия прежде всего касались отдельных принципов внутренней застройки, распределения городской территории между отдельными собственниками и т.д. Но в общей организации системы управления округой и экономической основой взаимоотношений с ней неизменно действовало правило, согласно которого основной функцией города является концентрация и перераспределение прибавочного продукта. При этом всё же всегда останется необходимость частных определений для городов различных периодов и регионов относительно шкалы времени на предмет особенностей отчуждения и перераспределения прибавочного продукта (Большаков, 1984. С. 10, 11). Принимая данное определение, предложенное О.Г. Большаковым и В.Л. Якобсоном, становится возможным определить три важных законномерности:

1. Количество городов и абсолютная численность их населения находятся в прямой зависимости от объёма прибавочного продукта общества, а относительная численность горожан – от нормы эксплуатации земледельцев.

2. Размеры городов зависят от степени концентрации прибавочного продукта.

3. Чем большая часть прибавочного продукта приходится на долю государства (или государя), тем больше размеры городов зависят от их положения в административно-политической иерархии (Большаков, 1984. С. 14, 15).

Перейдём к территориальной организации раннесредневековых городов. В древнерусских городах территория города делилась на наиболее укреплённую часть – цитадель, носившую название детинец. К детинцу примыкал один или несколько посадов: непосредственно прилегающий к цитадели или отделённые природными барьерами в виде оврагов и т.п., но стремящиеся к градообразующему центру. Вокруг административного центра располагалась сельская округа. Византийский город в главных чертах был устроен подобным образом и его фортификация и архитектурная основа базировались на богатой, широко известной античной традиции. Восточные города как на Ближнем Востоке, так и в Средней Азии также повторяли в основных чертах описанную выше структуру. Город в целом вместе с неукреплёнными пригородами, как удалось установить В.В. Бартольду, носил название баллад (Бартольд, 1967. С. 253). Собственно город, обнесённый оборонительной стеной, назывался мадина. Пригород, который также порой был обнесён оградой, имел название рабад.

В Средней Азии, учитывая местные особенности, наиболее укреплённая часть города называлась шахристан, к которому примыкал или отстоял на небольшом расстоянии рабад. Вокруг располагалась административно подчинённая округа шахр.

Структуру пригородной сельской зоны среднеазиатского города можно проследить на примере Самарканда X в. В этой зоне выделялось несколько сгущений застройки, бывших селений, которые стали считаться кварталами рабада. От настоящего рабада отходили вдоль магистральных улиц-дорог языки более плотной застройки; пространство между ними занимали поля и сады (Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973. С. 228). Нельзя не отметить общее сходство в расположении отдельных сгущений построек с расположением селищ вокруг салтово-маяцких городищ, часто разделённых лишь особенностями рельефа и руслами ручьёв и рек, но тяготеющих к общему, по-видимому, также административному центру.

Размеры как западноевропейских, древнерусских, так и восточных городов не могут быть признаком, на основании которого можно выделить города. Размеры известных городов очень сильно варьировались и, к примеру на Востоке могли составлять от нескольких сот гектар до нескольких единиц гектар. Интересно, что в данный период знаменитый Вавилон (Баб ал-Йун) занимал всего 4,7 га. На примере Сирии большинство известных городов при разнообразии планировки можно разделить на три группы: крупные (70-150 га), средние (20-50 га) и малые (10-15 га) города (Большаков, 1984. С. 107).

Основываясь на выше приведённых основных чертах раннесредневековых городов ближайших соседей Хазарского каганата, мы можем наблюдать наличие многих аналогичных или близких черт на лесостепных салтово-маяцких памятниках. В долине р. Северского Донца данные памятники, как правило располагаются гнёздами, в центре которых находится укреплённое городище с прилегающим поселением. Исключения составляют Кабаново и Вербовское городища, расположенные в стратегически важных пунктах контроля путей подходов и имеющих, к тому же, отличную от соседних, так называемую правильную планировку укреплений, сближающих их по параметрам с цитаделями тихососновского региона. В целом данные гнёзда соизмеримы с размерами восточных городов, включая прилегающую сельскую округу. Близки по параметрам и размеры цитаделей с прилегающими пригородами.

На Тихой Сосне данные поселения не имеют обширной сельской округи, а состоят из цитаделей с так называемой правильной фортификацией, по всей видимости основанной, по крайней мере опосредованно, на знаниях античного фортификационного искусства. Они более близки к понятию крепостей, что, по-видимому, было вызвано конфронтацией с соседями, не позволявшей освоение широких пространств, связанных с небезопасным удалением от укреплений.

Но всё же, наблюдая многие сходные черты с определяющими признаками раннесредневековых городов на прилегающих территориях, на сегодняшний день мы не можем уверенно выделить города из общей массы лесостепных салтово-маяцких памятников. Это связано с недостаточной и неравномерной их исследованностью, почти полным отсутствием письменных источников, которые могли бы дополнить наши представления о внутренней организации таких округ, их административной взаимозависимости. Будем надеяться, что новые археологические исследования позволят поднять наши знания по данному кругу памятников на качественно более высокий уровень.

Нам представляется, что нет оснований отвергать возможность существования таких городов в лесостепной зоне, основываясь на тезисе недостаточности времени на их образование как городских центров. Срок не менее полутора сот лет вполне достаточен для постройки и развития города при благоприятных предпосылках. История располагает примерами, когда некоторые города имели меньший возраст от своего зарождения до прекращения жизнедеятельности. Вопрос здесь, прежде всего, как уже было сказано, заключается в возможности концентрации и перераспределения прибавочного продукта, т.е. экономических предпосылок возникновения города. Учитывая расположение данных гнёзд поселений с укреплёнными центрами на плодородных серых лесных почвах по высоким правым берегам рек, такие возможности очевидны. Левые берега, как правило, содержат песчаную и чернозёмную почву, менее пригодную для земледелия, но здесь проживало в основе своей болгарское население, привыкшее к кочевому образу жизни, в основе хозяйства которого лежало скотоводчество и осевшему ввиду неких неблагоприятных факторов. Примкнув к таким гнёздам с укреплёнными центрами, они не слились с аланским населением, сохранив отличный от катакомбного обряд захоронения, домостроительную традицию и некоторые другие культурологические особенности. Но, тем не менее, в непосредственной близости от таких центров они чувствовали себя в большей безопасности и имели, скорее всего, взаимовыгодный рынок по сбыту животноводческих продуктов в обмен на сельскохозяйственные. Примеры проживания несколько обособленных, но в тоже время в пределах одного административного центра этнически различных групп населения, тем не менее имеющих экономическое сотрудничество, сплошь и рядом встречаемы в восточных городах. То есть, данные разноэтничные поселения, являющиеся структурной особенностью полиэтничных салтово-маяцких гнёзд с укреплёнными городищами в центре, представляли, по всей видимости, действующий экономически активный организм, у которого были все необходимые предпосылки быть полноценным раннесредневековым городом.

Литература

1. Анциферов Н.П. Пути изучения города. Л., 1925.

2. Бартольд В.В. Сочинения. Т. 4. М., 1967.

3. Беленицкий А.М., Бентович И.Б., Большаков О.Г. Средневековый город Средней Азии. Л., 1963.

4. Большаков О.Г. Средневековый город Ближнего Востока (VII – середина XIII в.). социально-экономические отношения. М., 1984.

5. Бюхер К.Возникновение народного хозяйства. Петроград, 1923.

6. Вебер М. Город. Петроград, 1923.

7. Велихов Л.А. Основы городского хозяйства. Общее учение о городе, его управлении, финансах и методах хозяйства. М., 1996.

8. Катунин В.А. Критерии выделения городов среди памятников салтовской культуры // Взаимодействие и развитие культур южного пограничья Европы и Азии: Материалы международной научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения И.В. Синицына. Саратов – Энгельс, 2000.

9. Плетнёва С.А. Города в Хазарском каганате (доклад к постановке проблемы) // Хазарский альманах. Т.1. Харьков, 2002.

10. Плетнёва С.А. Города кочевников // От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987.

11. Плетнёва С.А. Древнерусский город в кочевой степи: историко-стратиграфическое исследование. Воронеж, 2006.

12. Плетнёва С.А. От кочевий к городам (салтово-маяцкая культура). МИА, № 142. М., 1967.

13. Плетнёва С.А. Половцы. М., 1990.

14. Рожков Н.А. Город и деревня в русской истории. М., 1920.

15. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.

16. Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. // КСИИМК. Выпуск XLIII.М., 1952.

17. Семёнов-Тян-Шанский В.П. Город и деревня в Европейской России. СПб, 1910.

18. Флёров В.С. «Города» Хазарии. Что это такое? // Проблеми на прабългарската история и култура: Т. 4-1: Сборник в памет на ст.н.с. I ст.д.и.н. Димитър Ил. Димитров. Доклади от петата международна среща по прабългарска история и археология, Варна, 22-24.04.2004 г. София, 2007.

19. Флёров В.С. Были ли в Хазарском каганате «города»? Археологический аспект проблемы. // Тюркологический сборник, 2003-2004. Тюркские народы в древности и средневековье. М., 2005.