Г.Є. Свистун. Фортификації Кабанова городища

Опубликовано: Свистун Г.Е. Фортификации Кабанова городища // Харьковский археологический сборник. Выпуск 3. – Харьков, 2008. – С. 3–16.

На сегодняшний день в специальной Лесостепные городища салтово-маяцкой археологической культуры исследованы далеко не равномерно. В частности, относительно мало уделено внимания Кабанову (Кабакову, Старопокровскому) городищу, находящемуся в двух километрах от устья р. Уды – правого притока Северского Донца (Рис. 1). О данном городище имеются сведения в Книге Большому Чертежу (Книга Большому Чертежу 1950, с. 71), которые довольно чётко фиксируют его месторасположение:

«…на усть Уд Кабаново городище по левой стороне, от устья версты з 2.

…А ниже Кабакова городища, с крымской стороны, вниз по Донцу Мухначово городище, от Кабакова верст с 5».

Как видно из текста XVII в., положение городища на месте локализовано достаточно чётко, что даёт возможность уверенно нанести данный памятник на современную археологическую карту.

И.И. Ляпушкин, проводивший широкие разведки на данных территориях, в 1948 г. зафиксировал на указанном в Книге Большому Чертежу месте, носившем название урочище Городище, средневековые культурные отложения в виде обломков керамики и камней. Исследователь предположил, что данное поселение было обнесено каменной стеной, которая была, как и на ряде других городищ, разобрана (Ляпушкин 1961, с. 214).

Данный памятник в ходе проводившихся разведок осматривался в 1950 г. Б.А. Рыбаковым. Он отмечал на распаханной ровной площадке полосу щебня, которая ограничивала прямоугольное пространство с примерными размерами сторон 200×100 м (Винников, Плетнёва 1998, с. 32). Экспедицией Б.А. Рыбакова был снят глазомерный план городища, на котором исследователь отметил линии укреплений (Плетнёва 1957, с. 10).

В 1957 г. Кабаново городище осмотрела С.А. Плетнёва. Исследователь также отметила россыпи щебёнки в виде двух полос и плохую сохранность фортификаций памятника в целом. Отмеченные Б.А. Рыбаковым рвы и валы с напольной стороны на момент обследования С.А. Плетнёвой были уже почти незаметны вследствие активного сельскохозяйственного использования территории укрепления. Внутренняя площадка городища – цитадель с фортификациями, при строительстве которых был использован камень – по данным С.А. Плетнёвой составляла 250×100 м (Плетнёва 1957, с. 10). В своей работе «От кочевий к городам» исследователь приводит несколько иные размеры цитадели городища – 200 × 120 м (Плетнёва 1967, с. 33). С.А. Плетнёва отнесла Кабаново городище, как и Верхне-Салтовское, к первому типу предложенной ею типологии салтово-маяцких городищ, характеризующихся наличием каменных укреплений (Плетнёва 1967, 32).

На Кабановом городище в 1959 г. также проводил разведки Б.А. Шрамко. Исследователь снял его план, но, к сожалению, последний в отчёт не вошёл и на сегодняшний день не находится в научном обороте (Шрамко 1959, с. 10, табл. IV, 29).

Автор данной работы в 2004 г. осуществил инструментальную съёмку плана городища (Свистун 2005, с. 10, рис. 7), согласно которой каменная цитадель на данном памятнике представляет собой трапецию. Углы цитадели закруглены и не имеют признаков наличия на них башен.

Восточная сторона укрепления и часть южной, к сожалению, не сохранились вследствие постройки на этом месте газораспределительной станции. Поэтому полностью фиксируется длина лишь западной (узкой) стороны фортификации и северной (длинной), которая прослеживается почти вплотную до оврага с восточной стороны городища. У эрозирующего оврага её следы теряются под мощными современными мусорными отложениями. По внешнему абрису россыпи камней длина западной стороны составляет 93 м, а северная прослежена на расстоянии, равном 194 м. По нашим расчётам, исходя из векторов направленности северной и южной линий обороны цитадели, восточная сторона укрепления по внешнему абрису должна была составлять около 100 м в длину.

С целью выяснения характера культурного слоя на территории внутреннего дворища цитадели была проведена шурфовка, результаты которой показали отсутствие сплошного культурного слоя, а почва на территории памятника носит следы значительного антропогенного воздействия новейшего времени (Свистун 2005, с. 11, рис. 7; 10, 1).

Г.Е. Афанасьев, анализируя лесостепные салтово-маяцкие городища, счёл недостаточными накопленные данные относительно Кабанова городища для отнесения его к кругу салтово-маяцких древностей. В итоге данная фортификация не была включена исследователем в перечень лесостепных памятников салтово-маяцкой культуры (Афанасьев 1987, с. 89). В результате Кабаново городище не использовалось при анализе типов существовавших лесостепных крепостей (Афанасьев 1987, с. 89–142; Афанасьев 1993, с. 123, 124, 129–141), а также топологического анализа степени доступности лесостепных салтово-маяцких городищ с целью реконструкции сети путей сообщения рассматриваемого периода (Афанасьев 1993, с. 124–129).

Территория городища с XVIII – XIX вв. используется в хозяйственных целях слобожанским населением. В частности, согласно проведённого в 1782 г. межевания, Кабанова поляна «… отдана в вечное потомственное владение деревни Лаптевой жителям казакам Ивану Черневу, Казме и Гавриле Агарковым с товарищи, которая состоит в общем владении прапорщиков Ильи Савина сына Мясоедова, Петра Ефимова сына Пасмурова, и той деревни однодворцов и казенных войсковых обывателей, что ныне казаки во оной деревне, гвардии сержант Фёдор Петров сын Гуслев, утверждает следующую по крепостям часть земли, а владения не имеет…» (Мясоедов 2006, с. 81, 82).

Интенсивное хозяйственное использование, приведшее к значительным разрушениям Кабанова городища, начинается с момента возведения в непосредственной близости от памятника электростанции и связанного с ней посёлка Эсхар в 20-х гг. XX в.

После Второй мировой войны территория городища интенсивно распахивалась. С южной стороны памятника были возведены теплицы, битое стекло из которых вывозилось на восточную окраину памятника и ссыпалось на край оврага, служившего некогда фортификационным рвом. С западной стороны городища был выведен слив канализации и устроены очистительные сооружения, заброшенные на сегодняшний день. К тому же в северо-восточной части городища была построена упоминавшаяся выше газораспределительная станция, к которой были подведены газопроводы. К настоящему времени через территорию памятника продолжают прокладываться газопроводы и на всей площади городища располагаются сельскохозяйственные земельные участки жителей пгт Эсхар. Таким образом, памятник продолжает подвергаться интенсивному разрушению. Тем более возрастает важность и неотложная необходимость его археологического изучения.

В полевом сезоне 2007 г. были проведены первые стационарные археологические исследования Кабанова городища (Свистун 2008, с. 5–9). Поперечным разрезом общей длиной 45 м была изучена линия обороны памятника с северной стороны, что позволило получить более точные сведения относительно характера памятника и особенностей устроенных на нём фортификаций (Рис. 2).

Городище занимает плато высокого правого берега, возвышающееся на 20 – 25 м над поймой реки. Плато имеет уклон – понижение уровня в направлении от напольной стороны к реке. С западной и восточной сторон границами памятника являются глубокие овраги. Как уже отмечалось выше, исследователи разных лет отмечали россыпь песчаникового камня, ограничивавшую определённый периметр на территории памятника. Разведками, проведёнными автором данной работы в 2004 г., было также отмечено наличие эскарпа вдоль стороны, обращённой к реке, который замыкал внешнюю грунтовую линию обороны системы ров-вал, прослеживавшуюся в 50-х гг. XX в. Б.А. Рыбаковым и С.А. Плетнёвой (Свистун 2005, с. 9–12, 36, 37, рис. 7, 8,2). Река Уды протекает у подножия мыса, на котором расположено городище. С западной стороны памятника река имеет крутой поворот в северо-западном направлении – от высокого правого берега к центру долины. Именно в этом месте отмечается окончание эскарпа и его переход в ров внешней линии обороны, ограничивающем защищаемую площадь со стороны поля. Общая длина эскарпа составляет около 320 м. Ширина горизонтальной площадки данного конструктивного элемента составляет 3 – 4 м, высота наклонной плоскости – около 4 м. На горизонтальной площадке фиксируется небольшое углубление вдоль продольной оси сооружения, представляющее собой ровик. Несмотря на наблюдающиеся в отдельных местах вдоль трассы прохождения эскарпа промоины, общая его сохранность может быть оценена как вполне удовлетворительная.

На участке осуществлённого поперечного разреза в кв. 1-9/А был исследован эскарп (Рис. 3). Раскопки подтвердили высказанное ранее предположение о наличии на горизонтальной площадке рва, а также дали информацию относительно его конструкции. Ров непосредственно примыкал к наклонной плоскости эскарпа, подрезая уклон и делая его ещё более серьёзным препятствием. Контрэскарп рва имеет небольшую высоту – до 0,2 см. Выброс грунта, изымавшегося при сооружении рва, производился во внешнюю сторону – на край мыса. Таким образом, была выровнена под горизонт площадка эскарпа. То есть была достигнута минимальная затрата трудовых ресурсов по эскарпированию мысовой площадки, на которой расположено городище. Слои выброшенного грунта имели большую плотность, что может свидетельствовать о его трамбовке. Выбросы, расположенные в кв. 1-4/А, состоят из слоёв материковой коричневой глины, светлой материковой супеси и смешанного слоя, состоящего из чернозёма и глины. В результате образованного взаиморасположения наблюдается так называемая обратная стратиграфия, позволяющая судить об этапах строительства. Данные слои перекрыты намывным грунтовым образованием, состоящим из чернозёма и глины. Также в данном слое встречается песчаниковый щебень, видимо, попавший сюда из фортификаций цитадели, при строительстве которых был использован данный камень.

Заполнение рва имеет послойность, характерную для намывных отложений. Изначально был замыт контрэскарп слоем чернозёма. Выше данного слоя наблюдается мешаный слой коричневой глины и светлой супеси. Далее следуют линзы отложений глины и чернозёма, окончательно замывших ров. Учитывая расположение данного конструктивного элемента, можно сделать предположение, что, помимо военного назначения, он также служил в качестве водоотвода с целью препятствования эрозийным процессам при свободном ниспадании водных потоков с наклонной плоскости эскарпа.

В кв. 9,10/А находится верхняя точка исследованного эскарпа. На расстоянии около метра от точки высотного излома в стратиграфии наблюдается мешаная глиняно-чернозёмная линза, перекрытая мощным чернозёмным слоем (кв. 10-13/А) (Рис. 3). Указанная линза достигала мощности по вертикали до 25 – 30 см и была расположена непосредственно на предматерике. Слой чернозёма, перекрывающий линзу, достигает 70 см. Данными грунтовыми отложениями, достигающими высоты 1м, был устроен небольшой вал, который, как и ров на горизонтальной площадке эскарпа, мог нести не только военную нагрузку, но и служить дополнительным водоотводом.

В кв. 23-26/А при осуществлении поперечного разреза был обнаружен комплекс, уходящий дном в материк (Рис 2). Данную постройку удалось исследовать частично. Причиной стали близость действующей магистральной линии газопровода, траншеи строящегося газопровода и современной большой ямы, заваленной современным строительным и бытовым мусором и поросшей большими деревьями и кустарником. Детальное описание обнаруженного комплекса и анализ полученных в результате исследований данных должно стать темой отдельной публикации.

Начиная с кв. 30/А и далее в южном направлении, вплоть до внешнего панциря вала цитадели, поверх слоя чернозёма, являвшегося древней дневной поверхностью, наблюдалась задернованная прослойка, состоявшая из песчаникового щебня и относительно небольшого количества обожжённой глины, носившей следы предварительной формовки (Рис. 4).

В кв. 34/А данная прослойка резко увеличивала свою толщину и в ней уже отмечались крупные рваные песчаниковые камни. Среди них был отмечен образец, сохранивший следы обработки долотом.

В кв. 35,36/А наблюдались остатки каменной песчаниковой кладки, являвшейся внешним панцирем оборонительного сооружения цитадели. В пределах траншеи наблюдался исключительно рваный камень с размерами сторон до 0,2 м. Кладка была уложена на древнюю дневную поверхность и сохранилась на высоту до 0,4 м. Ширина кладки от внешнего до внутреннего её края составляла около 1,0 м. Кладка сложена на глинистом растворе, который, судя по физическому состоянию, был обожжён.

Характер внутреннего заполнения вала цитадели несколько отличался по своему составу от подстилающего чернозёмного слоя. Заполнение включало в себя фракции обожжённой глины, мелкий песчаниковый щебень и отдельные более крупные камни, примесь материковой глины, смешанной с чернозёмом. Следует отметить фиксировавшуюся в стратиграфическом разрезе кв. 39-41/А яму, заглублённую в подстилающий чернозём и доходившую практически до предматерика. Данный элемент глубиной до 0,5 м от древней поверхности и на 0,7 м находящийся в засыпке вала при ширине около 2,4 м являлся, скорее всего, местом расположения бруствера оборонительного сооружения.

С южной стороны на расстоянии около 1,5 м от края выше рассмотренной ямы фиксировались сгоревшие деревяные колышки, доходившие нижним концом до предматерика. Диаметр колышков колебался в пределах 5-7 см при длине 25-30 см. Друг от друга обугленные деревянные колышки располагались на расстоянии около 60 см. Они располагались с внешней относительно вала стороны от обожжённых крупных фрагментов глины, достигавших в ширину 25-30 см и сохранившихся на высоту до 0,5 м от предматерика. Между обожжённой глиной и ямой предполагаемого бруствера слой состоял из материковой глины с небольшим включением чернозёма. Именно данный слой, граничивший с обугленными колышками, имеет следы обжига в южной своей части. По всей видимости, данный конструктив играл роль поддерживающего внутреннего панциря, служившего одновременно устойчивой площадкой, на которой располагались защитники укрепления.

Общая ширина вала, границы которого заключены во внешнем каменном и внутреннем обожжённом глиняном панцирях, составляет 7,4 м.

В итоге полученные данные позволяют составить картину вероятного вида фортификационных сооружений Кабанова городища на северном участке. Она представляла собой эшелонированную систему, состоящую из двух линий обороны. Внешняя линия, вытянувшаяся вдоль обрыва мыса, выходящего к реке, позволяла контролировать реку на протяжении как минимум трети километра. Сама по себе внешняя линия обороны состояла из эскарпа, повторявшего природные абрисы мыса и максимально использовавшего его топографические особенности. Относительно невысокий мыс, возвышающийся над поймой реки на 20 – 25 к, был эскарпирован в пределах максимального приближения к нему протекающей внизу реки Уды. С флангов эскарп переходил во рвы, примыкавшие к нему под углом, близким к прямому. Эскарп был усилен устроенным на его горизонтальной площадке ровиком, увеличивающем перепад высот и предостерегающим данную конструкцию от эрозийных процессов, связанных с водотоками. По верху эскарпа находился небольшой вал, который, вероятно, имел в качестве бруствера некую деревянную надстройку в виде невысокого (в рост человека) частокола или плетня, не сохранившихся до сегодняшнего дня. Предположить наличие такого бруствера поверх вала логично, так как обороняемая внешняя линия городища позволяла контролировать проходившую вдоль эскарпа реку, а сам мыс приобретал характер труднопреодолимого оборонительного рубежа. Таким образом, осуществлявшиеся по р. Уды, расположенной у подножия мыса, передвижения были прекрасно простреливаемы с высоты около 20 – 25 м.

Пространство между внешней и внутренней линиями обороны не имеет культурного слоя и каких-либо остатков хозяйственных либо жилых построек на этом промежутке в ходе археологического изучения выявлено не было. Расположенный у внешнего края внутренней линии обороны производственный металлургический комплекс, по нашему мнению, был, вероятно, устроен во рву данной оборонительной линии после потери военного значения фортификации. Об этом может свидетельствовать профиль конструкции постройки в своей углублённой в материк части. Он характерен для типичного профиля оборонительного рва с характерными уклонами эскарпов и контрэскарпов. В случае военной опасности использование оборонительного рва, являвшегося неотъемлемым комплексным сооружением в системе фортификаций, для производственного помещения являлось бы нонсенсом.

Берма – обязательный элемент между валом и рвом – составляла на исследованном участке около 8 м.

Учитывая уклон эскарпа рва, сохранившегося после устройства в нём металлургического комплекса, и древними принципами устройства полевых фортификаций, запрещавших наличие зон тени обстрела, можно судить о высоте, на которой находился горизонт обстрела на валу. Это обстоятельство позволяет реконструировать архитектурный профиль вала и надвальной конструкции. Непосредственно земляной вал имел внешний и внутренний панцири, которые определяли его поперечный профиль. Внешний панцирь, сложенный из песчаниковых камней, служил для дополнительного укрепления внешней части насыпи с целью предотвращения её расползания. В ходе археологических исследований не было выявлено ни единого каменного блока, но, тем не менее, выявлены следы обработки долотом. Камни были сложены на глинистом растворе, носившем следы дополнительного закрепления путём термического воздействия. Внутренний панцирь состоял из помещённой между грунтовой (преимущественно чернозёмного характера) насыпью и вбитыми в грунт деревянными колышками. Данные колышки являлись элементами опорной конструкции с внешней относительно насыпи стороны. После внешнего обжига, в процессе которого опорная деревянная конструкция сгорела, необходимость в последней отпадала. Обожжённая глина приобретала собственную прочность и сама по себе сохраняла приданный ей профиль. Внутренний панцирь одновременно служил и боевой площадкой для размещения на ней защитников вала, перед фронтом которых был устроен бруствер. О характере бруствера можно судить по ширине остатков его котлована, прослеженного в ходе раскопок. Его ширина, судя по нижней части грунтового углубления, составляла около 1,8 м. Высота, скорее всего, оправдывалась ростом защитников и верхний уровень совпадал с линией обстрела. Можно предположить, что к вершине бруствера он имел суживание с внешней стороны, образовывавшее, таким образом, уклон. Только в этом случае можно было предотвратить наличие зоны тени обстрела.

Материал, из которого был построен бруствер, может вызывать споры. Общее заполнение котлована бруствера и нахождение на поверхности отдельных формованных сильно обожжённых до крепости кирпича фрагментов (Свистун Г.Е. 2005, с. 11) может говорить в пользу керамического бруствера. Подобные элементы фортификации были прослежены на соседних салтово-маяцких городищах – Чугуевском и Кочеток – I, а также на Верхне-Салтовском и Короповы Хутора (Свистун 2007).

Общая высота вала и надвальной конструкции внутренней линии обороны на Кабановом городище от основания насыпи не превышала, по-видимому, 3 м.

В отличие от внешней линии обороны, цитадель, используя конфигурацию выдвинутого в этой части мыса в сторону поймы реки, свидетельствует о более независимом от топографии планировании укреплений. Восточной широкой стороной цитадель подходит к внешней линии оборонылитературе отражены различные мнения специалистовотносительно данного городища – от сомнений относительно его принадлежности к салтово-маяцкой археологической культуре до придания ему особого статуса среди остальных укреплений данного региона(Свистун 2005, с. 173).

Кабаново городище является укреплённым центром сконцентрированных вокруг салтово-маяцких селищ и данные памятники в комплексе образуют одно и 14 известных на сегодня «гнёзд поселений» в лесостепной зоне долины р. Северского Донца (Винников, Плетнёва 1998, с. 30; Свистун 2006). Непосредственная близость к славянским памятникам, расположенным на расстоянии визуального контакта, а также общее размещение салтово-маяцких селищ, в том числе и в сторону славянских соседей от укреплённого центра, может определённым образом характеризовать предназначение возведённых фортификаций Кабанова городища. Анализируя общее взаиморасположение памятников в данном микрорегионе, можно сделать вывод, что Кабаново городище было призвано контролировать водную артерию, которой являлась р. Уды, от вероятной опасности, исходившей, скорее всего, с восточного направления.

Литература

Афанасьев Г.Е. Донские аланы: социальные структуры алано-ассо-буртасского населения бассейна среднего Дона. – Москва, 1993. – 164 с.

Афанасьев Г.Е. Население лесостепной зоны бассейна среднего Дона в VIII-X вв. (аланский вариант салтово-маяцкой культуры). Труды Оскольской экспедиции. – Москва, 1987. – 200 с.

Винников А.З., Плетнёва С.А. На северных рубежах Хазарского каганата. Маяцкое поселение. – Воронеж, 1998. – 215 с.

Книга Большому Чертежу. – Москва; Ленинград, 1950. – 228 с.

Ляпушкин И.И. Днепровское лесостепное левобережье в эпоху железа // МИА. – Москва; Ленинград, 1961. – № 104. – 382 с.

Мясоедов П.М. 540 лет на службе Отечеству. – Москва, 2006. – 427 с.

Плетнёва С.А. От кочевий к городам (салтово-маяцкая культура) // МИА. – Москва, 1967. – № 142. – 197 с.

Плетнёва С.А. Отчёт к открытому листу № 8 Северо-Донецкого отряда Южно-Русской экспедиции за 1957 г. / НА ИА НАН Украины – 1957/17 – 1957. – 20 с., 24 рис.

Свистун Г.Е. К вопросу о строительном материале и архитектуре салтовских лесостепных городищ бассейна Северского Донца // Харьковский археологический сборник. Выпуск 2. – Харьков, 2007. – С. 40 – 58.

Свистун Г.Е. Каганово ли Кабаново городище? // Проблеми дослідження пам’яток Східної України: Матеріали II-ї Луганської міжнародної історико-археологічної конференції, присвяченої 85-річчю Луганського краєзнавчого музею. – Киев, 2005. – С. 173, 174.

Свистун Г.Е. Отчёт о работе Северскодонецкой археологической экспедиции в 2007 году на Кабановом городище / НА ХММ И.Е. Репина – 2008. – 106 с.

Свистун Г.Е. Отчёт об археологических разведках в лесостепной зоне долины Северского Донца в 2004 году / НА НИАЛ ХНПУ им. Г.С. Сковороды – 2005. – 55 с.

Свистун Г.Е. Чугуевское «гнездо поселений» салтово-маяцкой культуры // Археологическое изучение Центральной России. Тезисы Международной научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения В.П. Левенка (13-16 ноября 2006 года). – Липецк, 2006. – С. 281 – 285.

Шрамко Б.А. Отчёт о работе скифо-славянской экспедиции Харьковского гос. университета в 1959 г. / НА ИА НАН Украины. – 1959/29 – 1959. – 44 с.

Резюме

В статті проводиться аналіз фортифікаційної архітектури Кабанова городища. Загалом підводиться підсумок щодо результатів наукового вивчення пам’ятки за минулі роки до сьогодення.

Условные обозначения

ИА – институт археологии

МИА – материалы и исследования по археологии СССР

НА – научный архив

НАН – национальная академия наук

НИАЛ ХНПУ – научно-исследовательская археологическая лаборатория Харьковского национального педагогического университета

СМК – салтово-маяцкая культура

ХММ – художественно-мемориальный музей

Список иллюстраций

Рис. 1. Кабаново городище

Рис. 2. Стратиграфический профиль северной линии обороны Кабанова городища

Рис. 3. Стратиграфический профиль эскарпа и вала внешней линии обороны на Кабановом городище