С.І. Бучаста, Г.Є. Свистун, О.О. Шевченко. Планування і конструкція фортифікацій Чугуївської фортеці: порівняльний аналіз археологічних і письмових джерел

Опубликовано: Бучастая С.И., Свистун Г.Е., Шевченко О.А. Планировка и конструкция фортификаций Чугуевской крепости: сравнительный анализ археологических и письменных источников // Stratum plus. №5 (2005-2009) Русское время. Культурная антропология. Археология. – Кишинёв. Университет «Высшая антропологическая школа», 2009. – 720 с. – С. 616–626.

В конце XVI - начале  XVII веков с целью контроля подходов к землям Московского государства и создания плацдарма для дальнейшей колонизации южных земель возникла необходимость возведения крепости на месте древнего Чугуевского городища. По заведённому тогда порядку место для закладки нового города предварительно исследовалось, материалы разведок подавались в Боярскую Думу на рассмотрение. Дума, в свою очередь, утверждала смету, место и чертёж. Для сооружения крепости по смете посылался воевода с отрядом, который по окончании работ составлял «строельные» книги – подробный отчёт с чертежами. Ежегодный отчёт о состоянии городских укреплений и необходимых исправлениях воевода предоставлял в Разрядный приказ. Так же происходило строительство Чугуевской крепости.

Ещё в 1596 году Чугуево городище было обследовано тремя царскими изыскателями: Иваном Лодыженским, Третьяком Якушкиным и Никифором Спиридоновым, которые докладывали в Разрядный приказ, что городище «некрепко и неугодно» (Разрядная книга 1966 : 500, 501). В «Росписи польским дорогам» упоминается приказ царя Фёдора Иоанновича (1584-1598гг.), в котором велелось «город поставить на Донце, на Сиверском, на Чугуевом городище» (Багалей 1886 : 4). В 1626 году царствующий Михаил Фёдорович вновь пишет воеводе князю Тюфякину: «Послал бы служилых, жилецких и иных людей, стрельцов, казаков на Чугуево, земляные и деревянные крепости велел бы поделать… и тем людям роспись» (Хлебников 1893 : 23). Но желающих переселяться не было. Хороши были свободные земли, но жить здесь было трудно и опасно. Под 1627 годом Чугуево городище упоминается в «Книге Большому Чертежу», которая представляет собой детальное описание утраченной карты Московской державы (Книга Большому Чертежу 1950 : 31).

Выгодное фортификационное положение Чугуевского городища заставляло правительство вновь и вновь рассматривать это место как идеальное для новой крепости. Выбор места с использованием защитных свойств рельефа был традиционным. А.В. Никитин в своей работе, посвященной Тульской засечной черте (Никитин 1955 : 201-204), рассматривает несколько типов укреплений.  К 1-му типу он относит сооружения, в основу которых было положено использование естественных возвышенностей при слиянии рек, расположение в глубине естественной дуги, образуемой высоким берегом реки, использование старых городищ, наличие со стороны плато земляных валов и рвов. К этому же типу укреплений следует отнести и Чугуевскую крепость.

События  крестьянско-казацких восстаний на Украине в 30-е годы XVII века дали достаточное количество добровольных переселенцев. Об организованном заселении города свидетельствует тот факт, что на карте города 1786 года (до его коренной перепланировки) улицы, расходящиеся радиусами и полукольцами от крепости, относительно параллельны друг другу, расстояние между ними приблизительно равное, а кварталы, на которые они делят территорию нагорных слобод, почти одинаковы. Причём дворовые участки давались размером не более трёх соток (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 296), что обуславливалось соображениями безопасности. Посад не должен был далеко растягиваться от города. В результате территория получала характер небольшого, компактного и регулярно распланированного города.

Укрепленный город возник в 1638 году на месте давнего Чугуева городища на возвышении  подпрямоугольной формы высокого правого берега р. Северский Донец. Ограниченное  природными препятствиями с западной, восточной и северной сторон, оно было идеальным в фортификационном отношении. С востока - крутой, высокий  берег реки Северский Донец, с запада  - глубокий овраг (ныне - тылы усадебных участков  ул. Каляева), с севера - высокий берег р. Чуговки.

Обмеры Чугуевской горы, сделанные руководителем работ  дворянином Максимом Ладыженским, свидетельствуют: «…около города по мере 502 сажени. А горою вниз до реки Донца 30 сажен, а с другой стороны от долу вверх  40 сажен, в третью сторону 12 сажен, а в четвёртую сторону пришло место плоское» (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 295).

Крепость была четырёхугольная, почти правильной формы (Рис. 1). Она занимала часть  бывшего Чугуева городища, на  котором ныне располагается земельный участок памятника архитектуры XIX века Штабов военных поселений, территория воинской части и часть сквера центральной площади города (имени Ленина). Однако в описаниях Чугуева 1640-х годов встречается несколько названий укреплённых территорий: город, острог, малый острог. В труде Филарета  упоминается о двух слободах, населённых ранее других: Станичной с северо-запада и Никольской - юго-восточной. Причем, уточняется, что храм Николая Чудотворца стоял за Никольскими воротами (Филарет 2005 : 172). То есть, можно предположить существование дополнительных укреплений в вышеуказанных слободах.

 В XVII веке «городом» обычно называли самую укрепленную территорию, а «острогом» - часть городовых укреплений, внешних по отношению к кремлю, которая защищала посад. В южных порубежных городах-крепостях понятие посада часто полностью совпадало с понятием слободы. Таким образом, можно  утверждать, что кроме территории, окруженной тыновой стеной с башнями, существовал ещё укреплённый  посад. Однако систему и конструкцию этих оборонительных сооружений пока установить не удалось.  

Конструкция городовой стены претерпевала изменения по мере существования крепости. В челобитной чугуевских черкас царю за 1639 год  говорится: «на Чугуеве есть мы холопи твои острог и шесть башен поставили а непоставлено 3-х башен по розвытке ставить было русским людем и мы государь холопи люди бедные и до конца разоренные тех 3-х башен поставить не ссилим и рвов копать…» (Багалей 1886 : 16). В декабре 1640 года Максим Лодыженский подал в Разряд строельные книги с описанием выполненных работ. В них значилось: «поставлено на Чюгуеве острогу чюгуевскими черкасы и ратными людьми 6 башен, да меж башен поставлено острогу 422 сажени, да зелейной погреб выкопан и сруб вставлен дубовой 4-х сажен» (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 295). Стена, называемая острогом, состояла обычно из вертикально врытых в землю брёвен, которые заострялись кверху. Описание Чугуева 1712 года дает дополнительные сведения о конструктивных особенностях стены: «Город Чугуев построен в 147 (1639) году острогом дубовым стоячим с кровати и обломы и катки и людницы…» (ЦГИУАК. Фонд 1965. Опись 1. Дело 49. Лист 2). Долгое время исследователи русской крепостной архитектуры писали, что конструкция обламов при тыновой ограде не ясна. В 1981 году ученые Воронежского инженерно-строительного института, на основании подробных описаний Острогожской крепости, данных в строельной книге, сумели составить представление об этой конструкции (Каримов 1981 : 33-34). Учитывая то, что Острогожск был построен в системе Белгородской засечной черты в 1652 году, можно сделать предположение  о родственной схожести чугуевских и острогожских строительных технологий и конструкций. Кроме того, схожесть ландшафтов обоих крепостей могла заставить строителей выбрать один тип фортификационных сооружений. Приведём описание острогожской крепостной стены. Ёе основой были толстые вертикальные 40-сантиметровые дубовые брёвна длиной в 3 сажени с аршином (около 7 м). Для сравнения, диаметр дубовых брёвен, использовавшихся для чугуевской стены, составлял 8 вершков (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 295), т.е. около 34 см. В Острогожске брёвна  вкапывались в землю на одну сажень, и сама острожная стена получалась в 5 м высотой. Для устойчивости вертикальной стены с внутренней стороны её прирубались тарасы в три венца на расстоянии 1,5 сажени от тына. Продольные и поперечные стенки тарас связывались между собой через 3 сажени. Тарасы выполнялись из тех же толстых 7-метровых бревен, что и основная стена. Клети тарасов засыпались землей, создавая дополнительную опору, основу жёсткого каркаса. Против каждого десятого столба острожной стены, на расстоянии 3-саженного бревна, к тарасам прирубались вертикальные столбы, соединявшиеся со стеной в двух ярусах горизонтальными связями. Верхний ярус – обламная связь – представлял собой брёвна, выпущенные за внешнюю сторону стены, которые служили для устройства на них обламов. Нижние связи – проушины – укладывались в отверстия основной стены и служили для устройства на них боевого хода – моста, связывавшего все боевые элементы крепости. На мосту устанавливались специальные подмостки – кровати – для удобства ведения боя с обламов. Основные конструктивные элементы острогожской стены видим и в описании Чугуева 1668 года: «Город Чугуев ставлен обламы и стены обрублены дубовым лесом тарасы землею засыпаны по городу помощены кровати и обламы обрублены и катки покладены дубовые. По городу на 8 саженях тарасов и столбов и катков нет во многих местах тарасы и кровати погнили розвалялись…» (Багалей 1886 : 61).

Для  сооружения стены в Чугуеве использовался дуб. В описи городов за 1678 год указывается: «Город Чугуев ставлен дубовым лесом, по мере город и с башенными стенами 500 сажень» (Дополнения к Актам историческим … : 291).

О перестройках и ремонтах крепости свидетельствует также изменение количества башен. В 1668 (Багалей 1886 : 61) и 1678 году видим 9 башен: «по городу 3 башни с проезжими воротами, 6 башен глухих» (Дополнения к Актам историческим … : 291). По описанию 1712 года (ЦГИУАК. Фонд 1965. Опись 1. Дело 49. Лист 2, 3) Чугуевская крепость имела 8 башен: Пречистинская проезжая, Наугольная, Брясловская, Наугольная, Проезжая с московской стороны, Наугольная,  Тайницкая, Наугольная с калиткою «для прохода к воде». Из них Пречистинская и Проезжая были шестиугольными, прочие – четырёхугольные. Длина прясел стен от Пречистинской до Наугольной составляла 42 сажени, от Наугольной до Бряславской – 60 саженей, от Бряславской до Наугольной – 52 сажени, от Наугольной до Проезжей с московской стороны – 50 саженей, от Проезжей до Наугольной пытоеной - 52, от Наугольной пытоеной  до Тайницкой - 71, от Тайницкой до Наугольной с калиткою - 58 саженей, от Наугольной с калиткою до Пречистинской – 52 сажен. Данные этой описи несколько не совпадают со сведениями, поданными Филаретом в «Историко-статистическом описании Харьковской епархии» под тем же 1712 годом (Филарет 2005 : 171, 172). Последовательность расположения башен иная, отсутствует Пятницкая и Наугольная проезжая башни. Длина стен четырехугольных башен была от 2 до 5 без четверти  саженей.

В Чугуеве в 1712 году все башни были крыты дранью (ЦГИУАК. Фонд 1965. Опись 1. Дело 49. Лист 2, 3), то есть колотой доской без дополнительной обработки. В описи 1668 года описывается состояние башен Чугуева: «у всех башен верхов нет погнили обламы и мосты погнили ж в приход воинских людей ис пушек стрелять немочно.» (Багалей 1886 : 61).

В названиях башен закреплялись различия в  конструктивном  устройстве, функциональном назначении и месте расположения в системе оборонительных укреплений. Так, Наугольными назывались башни, стоявшие по углам крепости. Пречистинская получила своё имя от стоявшего невдалеке храма Пресвятой Богородицы (Пречистой Девы Марии). Тайницкая находилась в восточной стене и её название следует связывать с находившимся здесь же подземным ходом или тайником, как тогда говорили. Название «пытоеная» одной из Наугольных башен, встречающееся в источниках 1678 и 1712 года,  свидетельствует о том, что именно в ней была расположена пыточная камера. Шестиугольная Пречистинская башня располагалась посередине южной стены и задавала направление улице-радиусу нагорной слободы. Современная улица Гвардейская практически полностью сберегла направление улицы нового времени. Ворота Пречистинской башни обеспечивали доступ в крепость жителям нагорной слободы Никольской и подгорной Станичной. Проезжая шестиугольная башня, расположенная в противоположной стене, давала доступ в крепость жителям  зачуговских слобод. При перепланировке центра города в XIX веке это направление выезда превратилось в дорогу, ведущую в  село  Кочеток. С 80-х годов XX века дорога используется как  пешеходная тропа.

Наиболее распространёнными защитными элементами в деревянном зодчестве были обламы. Облам представлял собой как бы второй, небольшой высоты сруб, поддерживаемый удлинёнными концами брёвен последнего венца основного сруба башни. Высота его обычно не превышала двух метров, а сруб состоял из 5-8 венцов брёвен. Обламная часть башен имела больший периметр и выступала за стены нижнего сруба на 15-25 см, образуя щель по всему периметру башен. Через эти щели поражали противника, подошедшего вплотную к стене. Чугуевская крепость была устроена так же: «с обломы, и катки, и с людницы». Катками называли брёвна, укладываемые на крепостных стенах или на обламах башен и стен, которые во время штурма сбрасывались (скатывались) на противника.

Существенным дополнением в крепостных сооружениях были всевозможные запорные устройства. В Чугуеве ворота на ночь и в опасное время татарских набегов заставлялись рогатками, то есть подвижными валами с заостренными в четыре грани кольями. На подступах к крепости разбрасывались рогульки – железные крючки в форме птичьей лапы. Рогульки ранили копыта неподкованных татарских коней и делали их недееспособными.  В описании Чугуева за 1678 год  в перечне оружия встречаем 24 тысячи рогулек.

На случай осады в Чугуеве устраивались тайные хода. 25 июня 1668 года чугуевский воевода писал царю: «и я в Чугуеве с Чугуевцы сижу в осаде на крепко и город Чугуев и  всякую городовую службу креплю и старый тайник вновь построил и колодязь вычистили, да у того ж старого тайника построили Чугуевцы новый другой тайник, дубовый и другой колодец в тайнике учинен и в приход воинских людей воды будет много в тайниках; да около города почал строить вновь отводы и вылазы для обереганья города» (Филарет 2005 : 192). В описи городов 1678 года видим всё те же «из города к реке Северскому Донцу 2 тойника, вода добра» (Дополнения к Актам историческим … : 291). В 1702 году «под городовою стеною от р. Донца в том месте, где тайник построен, обрынулась гора и от того обрыву в тайнике во многих местах с потолку земля осыпалась и потолок развалился» (Филарет 2005 : 172). Описание 1712 года показывает «по городу крейдяный тайник в длину 23 сажени, в коем выкопан колодец в глубину 2 сажени с четвертью дубового лесу 20 венцов» (ЦГИАУК. Фонд 1791. Опись 2. Том 2. Ед. хр. 65. Лист 2, 3). Очевидно, что оползневые процессы, которые развивались на месте постройки тайного хода, привели со временем к обрушению части стены и Тайницкой башни. На карте XVIII века (Рис. 1) хорошо видны последствия этих изменений (РГВИА. Фонд 349. Опись 43. Дело 1852. Карта Чугуева). Восточная стена  в центре имеет значительный излом, обозначено так же дополнительное сооружение, построенное, очевидно, по краю образовавшегося обрыва. Современное состояние этого участка городища так же характеризуется сложной оползневой ситуацией. 

Вторая группа защитных сооружений включала в себя дополнительные укрепления, устраиваемые вокруг острогов и городов. Длина рва в 1668 году составляла 232 сажени и «около рва честик дубовой» (Багалей 1886 : 61). В описи 1678 года о Чугуеве сказано: «около города от наугольной башни, что стоит от реки Северского Донца до пытоеной башни выкопано рву по мере в длину 314 сажень, за рвом сделан редик» (Дополнения к Актам историческим … : 291). То есть, ров окружал город с трёх сторон, не включая высокий берег реки. Размеры рва в 1712 году составляли: «около города с трёх сторон выкопан ров, в глубину с двух сторон дву сажен с четвертью, поперёк три с четвертью сажен, с третьей стороны от реки Чуговки в глубину две сажени без четверти, поперёк две с четвертью сажени» (Чугуїв. Збірник архівних документів і матеріалів 1993 :6-7). Поселяне могли использовать естественный рельеф, углубляя и расширяя природные яры либо старые рвы раннего средневековья.

 Дополнительно рвы укреплялись надолбами, которые представляли собой обрубки деревьев, стоймя вкопанные за наружным краем рва в 1-3 ряда и служившие препятствием для прохода конницы неприятеля. Иногда, надолб выглядел как коридор, образованный двумя рядами стен из вертикальных брёвен.  В отчёте чугуевского воеводы за 1679 год говорится, что  «июля 24 пришли из-за реки Донца… татарове… и перелезли р. Донец под посадом и, разломав надолбы… многих людей порубали и в полон поймали» (Филарет 1857 : 68).

Внутри крепости располагались административные и хозяйственные строения: соборный храм, воеводский дом, дома начальников военной команды, дома священнослужителей, приказная изба, «кружечный» двор, таможня, хлебный, соляной и пороховой магазейны (склады).

Для защиты  посада существовал вал, который тянулся вдоль современной улицы Пролетарской. На карте 1824 года (Свистун 2005а : рис. 20) он хорошо виден и обозначен как «старый земляной вал». Кроме того, там же можно рассмотреть укрепления, выступающие из вала, по очертаниям сходные с люнетами. Вдоль вала находились несколько высоких «курганов», которые использовались сторожевыми постами чугуевцев.  «Топографическое описание Харьковского наместничества 1785 года» даёт интересные фразы, позволяющие предположить, что вся нагорная часть была окружена валом. Дословно это звучит так: «Город Чугуев разделения по частям не имеет, а только состоит внутри стариннаго земляного валу. Около ж земляного валу и города слободы: 1-я – Калмыцкая…; 2-я – Чуговка…; 3-я – Задонская…» (Описи Харківського намісництва 1991 : 80). В воспоминаниях  очевидца коренной реконструкции города в 20-е годы XIX века  А.В. Никитенко читаем: «В половине  мая  мы прибыли в Чугуев. На нем лежала печать уныния и неумолимой  аракчеевской  дисциплины. Все в нем было перевернуто вверх дном. Везде суматоха, постройка новых зданий. Прокладывались новые  улицы, старые  подводились под математические  углы; неровности  почвы сглаживались: не  говоря  уже  о  горах и пригорках, была  срыта  целая  гора, с одной  стороны  замыкавшая селение. Но все это еще только начиналось или было доведено до половины» (Никитенко 1904 : 102-104).

Потеряв своё передовое значение после строительства Изюмской засечной черты, Чугуевская крепость ещё некоторое время продолжает своё существование. Согласно с реестром крепостей 1729 года фортификация была переведена в разряд иррегулярных (Ласковский 1865 : 9-19). Разгром  Крымского ханства Россией в 1783 году привёл к полному уничтожению крепостных строений за ненадобностью. На карте города 1824 года видим лишь оставшийся крепостной ров, который в конце XVIII – начале XIX века был окончательно засыпан.

Проведённые в 2005 г. на месте Чугуевского городища археологические раскопки позволили осуществить привязку некогда построенных здесь фортификационных сооружений к современному ландшафту, изучить взаиморасположение линий обороны раннего средневековья и нового времени, а также некоторые конструктивные элементы крепостного строительства.

Определению места расположения фортификационных сооружений предшествовало детальное изучение письменных источников, планов и карт различных лет, содержащих сведения о Чугуевской крепости. Собранные таким образом данные были соотнесены с современной топографией исторического центра города. Выяснилось, что на сегодняшний день ландшафт сохранил многие черты древней планировки крепости. Частично сохранились места башенных выступов, углублений ото рвов, превратившихся в размытые со временем овраги.

Было принято решение заложить раскоп на характерном выступе северо-западной оконечности мыса, где предполагалось расположение одной из башен. Общая площадь раскопа составила 25 м² (Рис. 2). В результате проведённых работ были выявлены остатки постройки нового времени, возведённые на предварительно перепланированной площадке путём подсыпки грунта для выпрямления участка строительства. Непосредственно на погребённой почве   были обнаружены остатки каменной кладки крепиды вала салтовского времени.    Очевидность её нахождения на городище обусловлена упоминанием в письменном источнике XIX века: «В Чугуеве при разрытии крепостного вала, находим был  дикой камень и кирпич, вероятно остатки древней  каменной стены, которая видна была еще в Гомольше.» (РГВИА. Фонд 405. Опись 1. Ед. хр. № 46). Использованный строительный материал и непосредственный характер самой кладки позволяют уверенно отнести данную конструкцию к салтово-маяцкой культуре. Аналогичные конструктивные элементы встречаются практически на всех салтовских городищах долины Северского Донца, имеющих фортификации с использованием камня (Афанасьев 1993 : 132-133; Свистун : 2001). Кладка состояла из отёсанных блоков местного песчаника, выходы которого широко распространены в долине реки Северский Донец (Турлей : 1936). Камни были расположены в восточной части постройки нового времени. Фиксировалось два ряда кладки по вертикали. Наиболее полно сохранился нижний ряд, состоявший из обработанных прямоугольных песчаниковых блоков. Их размеры составляли 40×50×10 и 40×70×12 см. Данный конструктивный элемент является, скорее всего, внешней крепидой салтовского вала, в пользу чего свидетельствует постепенное уменьшение песчаниковой крошки в сторону рва.

Находка салтовской кладки в дополнение к исследованиям предыдущих лет, выявивших салтовские отложения в пределах исторического центра города (шурфовки экспедиции Л.И. Бабенко 1996 года) (Бабенко 1996) и обнаруженные в результате разведок 2004 года (Свистун 2005 : 17-20) в непосредственной близости салтовские селища свидетельствуют о том, что Чугуевское городище было создано салтовским населением в VIII -IX вв. Оно являлось ядром гнезда селищ той же культуры (Плетнёва 2000 : 33). Никаких материалов, подтверждающих ранее высказывавшиеся предположения относительно скифского, роменского и древнерусского происхождения данного памятника, не зафиксировано.

Непосредственно на каменной кладке раннего средневековья был уложен нижний венец постройки нового времени.   Дно данной конструкции находилось на глубине около 1 м от современной дневной поверхности.  Котлован под сруб был впущен ниже старинной дневной поверхности на 40 см, т.е. на высоту одного венца. Нижний венец сруба был выполнен из дубовых брёвен шириной около 40 см, что фиксировалось по расположению фрагментов дерева и ряда железных гвоздей вдоль юго-восточной стены постройки, которые были вбиты в брёвна. Об этом свидетельствуют следы соответствующей древесины на данном крепёжном материале. Следует также отметить, что данные письменных источников подтверждают зафиксированную археологически ширину стен постройки (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 295).

Вся постройка по периметру была обложена пропечённой глиной на высоту нижнего венца. Об этой особенности в своих трудах упоминает Филарет (Филарет 2005 : 171). Цель данного конструктивного элемента – препятствовать непосредственному контакту нижней части деревянной конструкции непосредственно с грунтом. Как правило, процессы гниения древесины наиболее выражены в месте интенсивного перепада уровня влажности, т.е. вблизи уровня дневной поверхности. По краю котлована фиксировался ряд выложенных вдоль границы постройки перепеченных кусков глины. Данный искусственный материал имел на своей поверхности следы ветвей, расколотых деревянных плашек, ручной формовки и был довольно сильно пропечён на всю толщину. Отдельные куски имели вкрапление фрагментов местного песчаника. Следует также отметить, что все фрагменты перепеченной глины, которые были размещены рядом вдоль стены найденного котлована, не были в данной конструкции элементами одной монолитной массы, которая с течением времени покололась на отдельные фрагменты. Рядом были зафиксированы куски разной степени температурной обработки, разной толщины и с отпечатками различного характера. Это может свидетельствовать о том, что данный материал был изготовлен в другом месте, служил обмазкой для другого, более раннего, сооружения и для выявленной нами постройки служил вторично. Куски обожжённой глины, которой был обложен низ крепости слобожанского времени, вероятнее всего, следует отнести к раннему средневековью. Основанием для этого служит нахождение аналогичного материала в конструкциях оборонительных сооружений салтовских крепостей, расположенных в лесостепной зоне Северского Донца. Это такие городища как Верхне-Салтовское, Короповы Хутора, Кабаново, Кочеток-1 (Колода, Свистун 2005 : 13, 14, 65, 66, рис. 5-7, 75-78; Свистун 2005а : 11; Свистун 2005б : 173, 174; Свистун 2006 : 5). На этих памятниках из вышеуказанного материала были сооружены надвальные конструкции в виде бруствера.

Длины сторон стенок котлована постройки были различными. Фронтальная северо-западная сторона составляла 3,18 м, тыльная юго-восточная – 3,29 м, фланговая юго-западная – 2,7 м, фронтальная северо-восточная – 2,47 м. С учётом толщины нижней облицовки из обожжённой глины размеры непосредственно деревянного сруба Наугольной башни составляли: фронтальная северо-западная сторона – около 3 м, тыльная юго-восточная – около 3,1 м, фланговая юго-западная – около 2,5 м, фронтальная северо-восточная – около 2,3 м. К юго-западной стене башни под углом, близким к 90⁰, примыкала конструкция оборонительной стены общей шириной по котловану 1,59 м. С учётом аналогичной башне облицовки нижней части обожжённой глиной – 1,4 м. Необходимо отметить, что внешний выступ башни за общую линию данного участка стены составляет 30 см. Во внутрь крепости башня выдвинута относительно той же стены на 65 см. К тому же внешний участок примыкающей к стене стороны башни смещён относительно внутреннего в северном направлении на расстояние около 30 см. Это может свидетельствовать об определённых конструктивных особенностях соединения деревянных элементов сруба башни и примыкающей стены. К тому же, прямоугольные углы котлована могут свидетельствовать о характере впущенного в него сруба, который, скорее всего, был рублен в лапу – без выпусков за периметр конструкции концов брёвен.

Северо-восточный участок примыкающей стены характеризовался несколько меньшей общей шириной, составлявшей 1,41 см по котловану, а с учётом пропечённой глиняной облицовки – около 1,2 м. Отличительными особенностями данного примыкания являются: а). стыкование непосредственно с углом башни и б). фиксация на различных взаимно перекрывающих друг друга уровнях следов дощатых настилов.

Характер остатков основания постройки в её северо-западной части указывает, скорее всего, на следы разрушения башни и возможно последовавшего за этим ремонта.

В углу постройки непосредственно над каменной кладкой салтовского времени под нижним венцом сруба башни был обнаружен детский череп с разрушенной лицевой частью (Рис. 3). Данную находку предположительно можно классифицировать как закладную жертву – распространённый в старину ритуал при закладке построек, а особенно крепостей. Хотя на данной территории аналогичных находок человеческих жертвоприношений данного периода пока не обнаружено, археологически прослежены все основные признаки ритуала: детская голова, что само по себе является одним из наиболее желательных элементов в качестве пожертвования; разрушение лицевой части; захоронение на камне под нижним венцом в восточном углу постройки.

Широкая практика «построек на крови» либо её замены иной жертвой была широко распространена, начиная с глубокой древности и вплоть до XIX века. Она отмечается как на рассматриваемой, так и на сопредельных территориях, как у неславянского, так и славянского населения (Зеленин 2004; Кирилюк 2000; Назаренко 1995; Байбурин 1993; Любичев 2001; Винокуров 2004). Широкое распространение практики строительной жертвы зафиксировано и относительно рассматриваемого нами периода. Данное явление отмечено, в частности, на городище Мангазея, которое было первым русским городом Сибирского Заполярья, существовавшим с 1601 по 1672 гг. (Пархимович 2004). Природно-географические условия региона, где расположено данное городище, способствуют сохранению органических остатков, что и позволило проследить достаточно высокую степень распространённости обрядов жертвоприношений в новое время.

В заполнении котлована постройки были найдены немногочисленные фрагменты керамики нового времени, кости животных со следами рубки,  деформированная свинцовая пуля, свинцовые литки неопределённых форм и фрагмент железного изделия в виде изогнутой уплощённой в профиле тонкой пластинки (Рис. 4, 5).

На основании дошедших до нас описаний фортификаций Чугуевской крепости и данных, полученных путём археологических исследований, считаем возможным предложить вариант реконструкции Наугольной башни (Рис. 6). Подпрямоугольная в плане башня была возведена на заранее подготовленной площадке путём нивелирования отведённого под строительство места. Нивелировка была осуществлена подсыпкой грунта на участок бермы крепости салтовской культуры. Выбор места постройки, располагавшегося за линией вала салтовской крепости, где начинался уклон в сторону рва, был обусловлен стремлением выноса башни за общую линию обороны. Таким образом, обеспечивалась возможность фланкирующего обстрела вдоль примыкавших к ней стен. Как известно, в цитаделях салтовских крепостей, расположенных на Северском Донце, данный конструктивный элемент не предусматривался (Свистун : 2002). Поэтому пришедшему на Чугуевское городище в XVII веке населению приходилось создавать башенные выступы. В то же время им необходимо было максимально использовать сохранившиеся раннесредневековые линии обороны с целью уменьшения трудозатрат. В этой связи становятся понятны относительно небольшие в плане размеры башни и специфическая конфигурация плана относительно примыкающих стен. Наугольная башня была буквально «втиснута» в общий типовой план крепости нового времени. Тем не менее, поставленная задача была достигнута, хотя общий вынос башни относительно примыкавшей с юго-западного направления стены составил всего около 30 см, а с восточной стороны строители были вынуждены осуществить соединение непосредственно в угол постройки. Но, учитывая наличие упоминающихся в письменных источниках обламов (ЦГИУАК. Фонд 1965. Опись 1. Дело 49. Лист 2; Багалей 1886 : 61), возможность эффективного фланкирующего обстрела стен в данном случае представляется вполне осуществимой.

Соединение со стеной в юго-западной части башни даёт возможность предположить закладной характер примыкавших фортификационных сооружений. Только в этом случае будет оправдано расположение брёвен внешней и внутренней частей башни со сдвигом относительно друг друга. Так могла достигаться дополнительная устойчивость примыкавшей стены, состоящей из заложенных горизонтально брёвен между двух опор по краям.

Место входа в башню археологически не прослеживалось. Вероятнее всего, он был устроен в тыльной стене башни.

Учитывая большой перепад высот на данном участке обороны (около 12 сажен на период возведения крепости согласно письменным источникам (Воссоединение Украины с Россией 1953 : 295), относительно малые в плане размеры башни и ограниченные трудовые ресурсы первых поселенцев (Багалей 1886 : 16), высота постройки, скорее всего, была сравнительно небольшой и превышала примыкающие к ней крепостные стены не более чем на 5-6 метров с учётом шатровой кровли.  Если предположить, что высота крепостных стен (по аналогии с другими крепостями) была около 5 м, то общая высота Наугольной башни составляла около 10-11 м.

На последнем этапе существования крепости её фортификации значительно упростились. Согласно сведений, приведённых Филаретом (Филарет 2005 : 171), защитные стены были уже лишены обламов и представляли собой обычный заострённый кверху частокол.

Список иллюстраций

Рис. 1. План Чугуевской крепости второй половины XVIII века.

Рис. 2. Раскоп № 1 на Чугуевском городище.

Рис. 3. Участок раскопа со свидетельством жертвоприношения.

Рис. 4. Металлические находки из раскопа № 1 на Чугуевском городище.

Рис. 5. Керамика слобожанского времени из раскопа № 1 на Чугуевском городище.

Рис. 6. Вариант реконструкции Наугольной башни Чугуевской крепости.

Список используемых сокращений

АН СССР – Академия наук СССР

ИА НАНУ – Институт археологии Национальной академии наук Украины

РГВИА – Российский государственный военно-исторический архив

ХНПУ – Харьковский национальный педагогический университет

ЦГИАУК – Центральный государственный исторический архив Украины

Литература

Афанасьев Г.Е. 1993. Донские аланы: Социальные структуры алано-ассо-буртасского населения бассейна Среднего Дона. М., Наука.

Бабенко Л.И. 1996. Отчет о работе археологической экспедиции Харьковского исторического музея в полевом сезоне 1996г. // Научный архив ИА НАНУ, 1996/64.

Багалей Д.И. 1886. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства (Харьковской и отчасти Курской иВоронежской губернии) в XVI – XVIII ст., собранные в разных архивах и редактированные Д.И. Багалеем. Харьков, Типография К.П. Счасни.

Байбурин А. К. 1993. Ритуал в традиционной культуре // Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., «Наука», с. 158-165.

Винокуров Н. И.  2004. Практика человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам ритуальных захоронений Крымского Приазовья) // OPUS. Вып. 3. М., с. 55-87.

Воссоединение Украины с Россией 1953. Документы и материалы в 3-х томах, т.1, М., Издательство АН СССР.

 Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные археографическою комиссиею… 1875. В 11 томах, т. IX. СПб., Б.и.

Зеленин Д.К. 2004. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1934-1954. М., «Индрик», с. 145-175.

Каримов Г.А. 1981. Крепости Коротояк и Острогожск // Воронежский край на южных рубежах России. Воронеж, с. 21-41.

Кирилюк О.С.  2000. Універсальні параметри соціокультурної спаціальності: українська хата // Універсальні виміри української культури. Одесса, с. 200 – 213.

Книга Большому Чертежу 1950. М.- Л., Издательство АН СССР.

Колода В.В., Свистун Г.Е. 2005. Отчёт о работе Средневековой экспедиции Харьковского национального педагогического университета в 2004 году // Научный архив научно-исследовательской археологической лаборатории ХНПУ им. Г.С. Сковороды. Харьков.

Крадин Н.П. 1988. Русское деревянное оборонное зодчество. М., «Искусство».

Ласковский Ф. 1865. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч.3, СПб., Б.и.

Любичев М.В. 2001. Об одной группе сакральных памятников поселений верхнего течения Северского Донца раннего средневековья // Вісник Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна, № 526. Історія. Випуск 33. Харків, НМЦ «СД», с. 4-14.

Назаренко Ю.А. 1995. Феномен человека в славянской традиционной культуре: Голова // Кунсткамера: Этнографические тетради. Вып. 8–9, с. 75–97.

Никитенко А.В. 1904. Записки и дневник в 2 томах, т.1, СПб, Типолитография «Герольд».

Никитин А.В. 1955. Оборонительные сооружения Засечной черты XVI-XVII вв. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 44 в 3 томах, т.3.

Описи Харківського намісництва кінця XVIII ст. 1991. Описово-статистичні джерела. К., «Наукова думка».

 Пархимович С.Г. 2004.  Магические строительные обряды в Мангазее // Культурное наследие народов Западной Сибири: Русские. Тобольськ, с. 24-37.

Плетнёва С.А. 2000. Очерки хазарской археологии. Москва-Иерусалим, Мосты культуры-Гешарим.

Разрядная книга 1475-1598 1966. М., Издательство АН СССР.

РГВИА. Фонд 349. Опись 43. Дело 1852. Л. 1.

РГВИА. Фонд 349. Опись 43. Дело 1852. Карта Чугуева.

РГВИА. Фонд 405. Опись 1. Ед. хр. № 46.

Свистун Г. Е. 2001. К вопросу о региональных особенностях фортификационной архитектуры салтово-маяцких городищ // Проблемы археологии и архитектуры. Донецк-Макеевка, т. I., с. 118 –120.

Свистун Г. Е. 2002. К вопросу об особенностях фортификации салтовских  лесостепных городищ // Проблемы археологии и этнической истории Дона и Северного Кавказа: Тезисы докладов на VIII донской международной археологической конференции. Ростов-на-Дону, с. 68.

Свистун Г.Е. 2005а. Отчёт об археологических разведках в лесостепной зоне долины Северского Донца в 2004 году // Научный архив Научно-исследовательской археологической лаборатории ХНПУ им. Г.С. Сковороды. Харьков.

Свистун Г.Е. 2005б. Каганово ли Кабаново городище? // Проблеми дослідження пам’яток Східної України: Матеріали II-ї Луганської міжнародної історико-археологічної конференції, присвяченої 85-річчю Луганського обласного краєзнавчого музею. К., «Шлях», с. 173, 174.

Свистун Г.Е. 2006. Отчёт об археологических раскопках и разведках в лесостепной зоне долины Северского Донца в 2005 году // Научный архив научно-исследовательской археологической лаборатории ХНПУ им. Г.С. Сковороды. Харьков.

Турлей Г.Ф. 1936. Полезные ископаемые бассейна р. С. Донца // Геологический очерк бассейна реки Донца под редакцией Соболева. Харьков, Гос. научно-тех. изд. Украины, с. 146-193.

Филарет 1857. Историко-статистическое  описание  Харьковской  епархии. В 4-х отделениях. Отделение 4. Харьков, Унив. тип.

Филарет 2005. Историко-статистическое описание Харьковской епархии в 3-х томах, т.2., Харьков, «Факт».

 Хлебников Б.В. 1893. История 32-го драгунского Чугуевского Её Величества полка 1613-1893. СПб., Паровая Скоропечатня П.О. Яблонского.

 ЦГИАУК. Фонд 1791. Опись 2. Том 2. Ед. хр. 65.

ЦГИАУК. Фонд 1965. Опись 1. Дело 49.

Чугуїв. Збірник архівних документів і матеріалів1993. Харків, СП «Фоліо».